Девочка из стен - Эй Джей Гнюзи

Она не прошла и полпути, когда мальчик замолотил кулаками по доске, приставленной к задней панели шкафа в ванной комнате. Поднявшись выше, она увидела в светлом конце туннеля его довольную физиономию, улыбка на которой тут же измялась выражением крайнего удивления.

— Что? Да ты же просто висишь там! — открыл рот Броуди. — Прямо в воздухе! Ты потрясающая! — И она полностью разделяла его мнение, несмотря на собственный проигрыш.

Сейчас Элиза жадно пила холодную воду из-под кухонного крана. Она насыпала себе хлопьев («Чириос» — какое счастье!). Даже без молока — похоже, Мейсоны утилизировали дежурный пакет — завтрак оказался более чем сносным. Элиза ела за кухонным столом и раскачивалась, откинувшись на спинку стула. Разделавшись с первой порцией, она снова наполнила миску и отправилась с ней в гостиную. Занимался рассвет. Выкрутив громкость почти на полную, она смотрела мультики и «магазин на диване». Что бы ни загоралось на экране, Элиза мечтала очутиться по ту сторону — обернуться и увидеть за спиной рисованные поля или анимационный городской пейзаж. Каждые пятнадцать минут под безукоризненно пунктуальный бой часов в нижней части экрана всплывало экстренное оповещение: красный баннер с белым текстом объявлял обязательную эвакуацию южных приходов — Плакеминса, Лафурша, Сен-Бернара.

Наконец на улице закашлялся ветер — сипло, будто кто-то тащил по асфальту тяжелый брезент. Льющийся в окна свет изрезали тени облаков. Капли дождя на оконных стеклах превратились в маленькие ручейки. Элиза приготовила себе на обед макароны с сыром, а после растянулась на библиотечном диване со старым плеером Маршалла. Потом долго валялась в горячей родительской ванне и буравила взглядом лениво мигающую лампочку. Электричество пока не отключили.

Подремав в откидывающемся кресле в гостиной, Элиза разогрела в микроволновке остатки макарон на ужин. Королек в прихожей тоскливо отрапортовал восемь. До заката было не меньше часа, но на этот раз ночная тьма опередила его.

— Я все еще дома, — ответила Элиза одинокой механической пташке.

Она знала, что ночной покой был привилегией. И что темнота — еще не гарантия сладких снов. В эту ночь Элиза не сомкнула глаз ни на минуту. В каждой вспышке молнии она видела, как ветер истязает деревья. Она слышала их крики между раскатами грома. Ураган легко разметывал толстые ветви дубов, заламывая их под неестественными углами. Тщедушное сальное дерево гнулось к земле, пока верхняя часть его ствола не нырнула в блестящую черную воду. Как небо еще не надорвалось от бесконечных рыданий? Одним хлестким порывом ветер с диким треском выдирал из стволов измученные ветви и колотил ими по дому, словно огромными кулаками.

Электричество отключили в десять вечера, но птицы по-прежнему отпевали время. Элиза не слышала их из-за завываний ветра и дождя, но знала, что они где-то там. Кардинал, скворцы, королек. Не могла же она остаться совсем одна. Над дамбой вздыбились громоздкие темные силуэты: вместе с набухающей рекой поднимались пришвартованные баржи. Сверкнула молния, и Элиза увидела, как вода, будто из переполненной ванны, переливается через край дамбы.

Ветки торпедами врезались в избитую крышу, небо превратилось в утробу гигантского торнадо. Взвизгнуло, разбившись, окно наверху — вероятнее всего, чердачное. Элиза мерила шагами коридор, бесновавшийся снаружи ураган заглушал ее нервную поступь. В комнатах было опасно — окна громыхали и клацали в ее сторону пока сомкнутыми стеклянными зубами. В ладонях она сжимала уже погасшую ароматическую свечу, которую нашла в кабинете. Дом содрогнулся. Казалось, ветер совсем скоро сорвет крышу. Она сбежала вниз по лестнице.

— Куда мне идти? — в панике воскликнула маленькая — такая маленькая! — Элиза.

В щель под входной дверью хлынула вода.

В слезах нет ничего постыдного.

Вода прибывала, первый этаж все больше походил на болото. Ветер громыхал несущимся по рельсам поездом, завывал его истеричным сигнальным гудком, почти физически скручивая ее внутренности. Но здесь, на затапливаемом первом этаже, было, как ни странно, безопаснее, чем в любом другом уголке дома: взъярившийся ветер был достаточно сильным, чтобы попросту снести всю верхнюю часть здания.

Элиза прошлась по комнатам в поисках спасительного убежища. Залезть в стены? Нет, вода доберется и туда.

Лучше было оставаться на открытом пространстве. В библиотеке. Она устроилась на диване, не теряя из виду очерченного в темноте прихожей силуэта певчих часов. Они все еще стояли там, в поднимающейся темной воде. Все еще составляли ей компанию.

Вода была холодной, но она не убирала ноги с пола. Элиза отслеживала ее уровень, замеряла по лодыжкам. Потом по голеням. Она чувствовала, что это важно.

Она ждала. Как только вода поднимется до колен, ей придется уйти. Ветер мог швырнуть что-нибудь в дребезжащие окна, мог выломать хлипкую библиотечную дверь, но эти проблемы она будет решать по мере их поступления. Когда вода ледяным прикосновением вопьется в ее колени, Элиза вброд доберется до лестницы. Отправится искать новое пристанище и вымаливать у него шанс на выживание. Она будет приспосабливаться к фантасмагорически меняющемуся вокруг нее пространству. И, если очень захочется — плакать.

Почему бы и нет? Плакать, кричать, визжать. Даже если весь мир услышит.

Дом в очередной раз содрогнулся, сбросив с нижних полок книги, которые тут же подхватила ожившая, хозяйничающая по комнате угольно-черная вода. Пока она по-прежнему плескалась на уровне икр. Пальцы на ногах онемели, холод вскарабкался по ногам, добрался до талии. Она потянулась за лежащим позади, сухим лоскутным одеялом и накинула его на плечи. Если вода перестанет прибывать, Элиза будет в безопасности. А уж стены в старом доме были крепкими — это она знала не понаслышке.

— Ты здесь, чтобы забрать меня домой? — крикнула Элиза в темноту. — Забрать меня с собой?

Она не убирала ноги из воды. Если ее уровень начнет подниматься слишком быстро или достигнет коленей, она кинется к лестнице. Она уговаривала себя, что звуки снаружи были немногим страшнее бахающих в небе новогодних фейерверков. Что бояться — не зазорно. Что мир всего-навсего перестраивался, собираясь вернуть ей маму и папу. Что они уже были рядом с ней — как и всегда.

Она стояла перед окном некогда принадлежавшей ее родителям спальни и смотрела на небо. На нем перевернутыми холмами пузырились уже выцветающие серые облака, подернувшиеся синими и оранжевыми трещинами. В открытое окно сочился по-осеннему прохладный ветер. Мир разлетелся вдребезги. Корявые, изломанные ветки искажали коричневую гладь заполнившей двор воды, будто извивающиеся ленты морских змей. Деревья были снесены почти под корень. Вода колыхала свисающие с дома шмотья сайдинга. Сточный желоб, болтавшийся под окном, исчез. Единственным доносившимся с улицы звуком был плеск воды.