Время скидок в Аду - Тэд Уильямс

Обо мне часто говорили, как о «новой пассии Веры», хотя между нами точно не было никаких романтических отношений. Иногда меня называли «находкой Веры», как будто на фоне моей неуклюжести и моих манер существа с низших уровней разумность и непредубежденность Веры проявлялись еще ярче. Некоторые из ее окружения были настроены откровенно враждебно по отношению ко мне; в основном это были молодые или молодо выглядящие мужчины, которые, вероятно, желали быть на моем месте, но для меня это являло собой лишь очередную занимательную грань этого разнообразного и богатого общества. Честно говоря, я даже начал находить определенный комфорт в своем пребывании в Аду, что сейчас жутко меня пугает и должно было бы напугать еще тогда, но меня охватило какое-то странное чувство довольства. Были моменты, когда я едва мог вспомнить самое начало своего путешествия, не говоря уже о земной жизни — это происходило, когда Вера нежно гладила меня по голове, сидя на моей кровати, и что-то шептала.

Лишь мысли о Каз возвращали меня к реальности. Расслабившись в приятной компании самых ужасных убийц и воров, я каждый раз вспоминал ее бледное лицо, и гнетущее чувство вины отрезвляло меня хотя бы ненадолго. Элигор был где-то рядом — я слышал, как о нем упоминают, затаив дыхание, будто это рок-звезда, живущая поблизости. Это означало, что Каз тоже рядом, хотя в таком огромном городе вряд ли я смогу случайно с ней встретиться. Но бывали и моменты, когда я едва ли чувствовал ее близость, я ощущал лишь удовольствие от собственной безопасности и всеобщего восхищения. В конце концов, жизнь-то налаживалась. Моя рука понемногу отрастала: новые кости появились из обрубка кисти, как ранние весенние побеги. Но в основном я просто наслаждался тем, что нахожусь в безопасности. Я был предметом охоты и преследования в течение долгого время, и не только в Аду.

Настало время ночи в опере. Меня нарядили, словно принца Альберта, а затем я долго ожидал Веру, которая, конечно же, в этот вечер хотела выглядеть идеально. Наконец она выбрала роскошное платье из красного вельвета с низким вырезом, которое обтягивало ее выдающиеся, почти пышные формы. Я был настолько расточителен в своих комплиментах ей, насколько мне хватило слов (я все еще не привык к их, казалось, нарочно старомодным речи и поведению). Генри подогнал машину, и мы отправились в театр.

Пандемониум теперь казался мне другим по сравнению с моим первым впечатлением, когда я прибыл сюда, истекая кровью и едва дыша. Да, он все еще был темным и абсурдным, но теперь больше напоминал какой-то зарубежный город из шпионских историй, вроде Берлина в период холодной войны или «Касабланку» Богарта[40]— полных ужасных опасностей, но также предлагающих немало развлечений и возможностей. Но означало ли это, что, путешествуя в безопасности, я мог не обращать внимания на монстров на улицах города? Мог ли я игнорировать все эти страдания, которые и не снились отчаявшимся жителям стран третьего мира?

Да, в какой-то мере. Я уже начинал думать, что сделаю что угодно, лишь бы избежать изгнания из этого общества, лишь бы не отправиться снова бродить по улицам Ада без союзников или защитников; я был готов, если придется, пожертвовать своими принципами, забыть о своем ангельском прошлом, забыть обо всем. Именно так в меня закрадывался Ад. Но, несмотря ни на что, я не мог забыть Каз. Я вовсе не преувеличиваю, когда говорю, что лишь мысли о ней спасли меня от падения в бездну.

Я думал, что Театр Диониса будет похож на Ла Скала или нечто подобное, вроде такой роскошной оперы в огромном здании с колоннами классической постройки, которое с порога заявляет: «Эй, у нас тут все культурно!», но я совсем не принял во внимание адское чувство юмора. Театр находился в паре кварталов от площади Дис Патер, в самом конце широкой улицы, полной странных уродливых зданий, не похожих на высокие башни, в которых жили богачи — здесь, как в ульях, теснились остальные жители Пандемониума. На первых этажах расположились магазинчики и разные фирмы.

Когда я увидел вертикальную светящуюся вывеску с буквами, вечно покрытыми пылью, то понял всю иронию: Дионис был адской копией Театра Аполло[41]в Гарлеме, в котором, кстати, я однажды бывал — да, ваш друг Бобби Доллар посещал нечто, смахивающее на представление религиозных паломников.

Улицу переполняли автомобили, повозки и даже более странные виды транспорта, на которые приезжали сильные мира сего, а также заинтересованные зеваки и кучка попрошаек, напоминавших стаю рычащих волков. Диониса охранял отряд крепких солдат, по вооружению которых можно было изучить всю историю орудия — от дубинок до паровых пулеметов Гатлинга.[42]Большинство посетителей прибывали со своей личной охраной, так что даже самые отчаянные и опасные зеваки не решались подходить близко к зданию. Но это напоминало о том, что в любом месте, где богатство накапливалось методом хватай-беги, ваша безопасность зависела от того, сможете ли вы ее себе позволить.

Мы ожидали у входа, и я снова спросил Веру, кто же такой «Сам», исполнитель главной роли. Его имени не было на афишах, которые сообщали лишь название постановки — Коронация Поппеи. Лично я никогда о такой не слышал. Хотя, опять же, я особо и не увлекался классической музыкой или оперой, меня всегда больше привлекали джаз и блюз.

Хотя я понемногу привыкал к Аду, при виде интерьера театра все внутри у меня сжалось: он походил на старинные парижские катакомбы, полностью державшиеся на костях и черепах, пусть здесь они и были использованы более умело, чем просто для украшения стен или дверей. На арочном потолке изображались природные сцены — с использованием всех видов костей животных для скачущих овечек и безмятежного вида коров, за которыми, конечно, присматривали фигуры из человеческих скелетов. Из-за дрожащего пламени факелов мне даже показалось, что эти скелеты слегка двигаются, будто они ожили, но все еще заколдованы. Да, это все из-за факелов, хотя я и не так в этом уверен. Гигантские канделябры, балконы, колонны — все они были из человеческих и похожих на человеческие черепов и костей, многие из которых были выкрашены в ярко-красный, золотой или белый цвета, от чего весь театр казался странного вида цирком шапито.

Великий Глава Каим, сидящий в собственной ложе, помахал нам; это легкое движение длинных пальцев делало его еще более похожим на гигантскую птицу, расправившую перья. Вера была покорена тем, что такой важный тип выделил ее среди толпы. Я попытался улыбнуться.

Занавес поднялся, и представление началось. Я не очень понимал, в чем смысл, но вроде там было что-то про Древний Рим. Сначала пели персонажи, одетые богами и богинями, но музыка была совсем не такой, как в операх, которые я видел по телику и слышал по радио. Эта музыка была из эпохи Ренессанса или даже раньше, как мне показалось. На мгновение я задумался — показалась ли такая опера современной для Каз? Ведь она рассказывала, что жила намного раньше времен Ренессанса. От этих мыслей мне стало грустно. Было легче отогнать от себя подобные размышления, будто увести со сцены в темноту за парчовыми шторами лишнего персонажа.