Чингисхан. Волк равнин - Конн Иггульден

Некоторое время он ни о чем не думал, и это принесло облегчение. Ил густой жижей тек между пальцев, и Тэмучжин намазался им с ног до головы, поверх одежды тоже. Ил был холодным, но, высыхая, вызывал отвратительный зуд.

Тэмучжин вдруг встряхнулся и понял, что уже долго смотрит на сломанный палец, на распухший сустав и багровую кожу, просвечивающую из-под ила. Испугался, что от усталости теряет ощущение времени. Он был на пределе сил, и ему хотелось только упасть и потерять сознание. Но в самой глубине души еще горела искра, которая жаждала жить. Однако и она потухла, залитая грязным прибрежным илом, и Тэмучжин едва нашел в себе силы повернуть голову и посмотреть, высоко ли поднялось солнце.

Вдалеке послышался собачий лай. Тэмучжин очнулся, терзаемый холодом и усталостью. Он давно уже проглотил еду, что дал ему Арслан, и теперь его снова мучил голод. Собаки лаяли где-то поблизости, и он вдруг испугался, что вонючий речной ил не перебил его запах. Он сполз по склону к поросшему травой берегу. Двигался рывками, неуклюже, бессильно. Собачий вой все приближался, и сердце Тэмучжина запрыгало от мысли, что сейчас на него накинутся псы и будут рвать его. Он не слышал конского топота, но знал, что всадники недалеко.

Со стонами он заполз в обжигающе ледяную воду, в самую гущу тростника. Часть его сознания, еще способная мыслить, приказывала ему отойти как можно дальше от места, где он прятался вначале. Если преследователи найдут место, где он лежал, то обшарят все вокруг.

Холодная вода приглушила острую боль. И хотя речка была мелкой, течение помогало ему ползти дальше, опираясь на дно руками и ногами, поднимая мягкий ил. Сквозь пальцы проползало что-то живое, но холод оставил ему только основные ощущения, не имевшие связи с внешним миром. Они увидят взбаламученную воду. Конечно, все безнадежно, но Тэмучжин продолжал упорно продвигаться, ища более глубокое место.

Река делала поворот, огибая старое дерево, наклонившееся к самой воде. На другой стороне берег был покрыт голубым льдом, пролежавшим в глубокой тени с зимы. Вода вымыла подо льдом небольшое пространство, и Тэмучжин без колебаний нырнул под кромку льда, хотя и страшился лютого холода.

Он вяло думал, долго ли протянет в обжигающе холодной воде. Заставил себя пролезть под ледяной навес и встал коленями на дно. Над водой оставались лишь нос и глаза. Чтобы найти его, охотникам придется залезть в воду, но Тэмучжин не сомневался, что они пошлют вдоль реки собак.

От холода все его тело онемело, и он решил, что, наверное, умирает, но крепко стиснул челюсти, чтобы зубы не стучали, и на время забыл обо всем. Он просто ждал, как рыба, замерзший и находящийся на грани сознания. Он увидел облачко своего дыхания над поверхностью воды, когда поднятая со дна муть вокруг него осела.

До Тэмучжина доносился возбужденный лай собак, но мысли его текли слишком медленно, чтобы он успел почувствовать страх. Кричат? Похоже на то. Наверное, нашли след в прибрежном иле. И конечно, решили, что такой след может оставить только человек, ползущий на брюхе, как животное. Ему было все равно. Холод добрался до него и стиснул сердце, оно билось все медленнее. Каждое биение ощущалось вспышкой тепла в груди, но с каждым мгновением эти вспышки становились все слабее.

Через некоторое время собачий лай стал тише. Тэмучжин пошевелился — это был зов тела, которое упорно не желало умирать. Он чуть не утонул, накрытый волной слабости, и с трудом удержал голову над водой. Медленно перебрался на более глубокое место и сел там. Руки и ноги настолько отяжелели, что он едва мог ими пошевелить.

Наконец Тэмучжин выполз на дальний берег и снова лег на темный ил, нарушая его совершенную гладкость, а затем заполз в высокие заросли травы и потерял сознание.

Когда он пришел в себя, было еще светло, но вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь журчанием реки, стекавшей с заснеженных гор. Он очнулся от боли, когда кровь снова побежала по его жилам и стала сочиться из всех его ран и ссадин. Тэмучжин выбросил вперед руку и, подтянувшись, отполз подальше от воды, постанывая от вернувшейся в тело боли. Ему еще хватило сил приподняться, чтобы всмотреться сквозь деревья и понять, что вокруг никого нет.

Илак не оставит его в покое. В этом Тэмучжин был уверен. Если первая погоня ничего не даст, он отправит на поиски все племя, обшарит все вокруг улуса на день пути. Они знали, что далеко ему не уйти, и будут разыскивать его неустанно. Тэмучжин лежал, глядя в небо. Он понимал, что сейчас может спрятаться только в одном месте.

Солнце село. Тэмучжин с трудом поднялся на ноги. Его била сильная дрожь. Казалось, что он сейчас развалится на части. Ноги подкосились, и он пополз по траве. Горящие факелы улуса были хорошо видны, и он понял, что ушел недалеко. Наверняка большинство охотников разъехались в поисках его намного дальше.

Он подождал, пока погаснут последние отблески заката и вокруг воцарятся тишина, мрак и холод. Оказалось, тело еще способно двигаться, и Тэмучжин давно уже перестал задумываться, как далеко сможет уйти на своих разбитых ногах. В воде его заплывший глаз раскрылся, и он с облегчением обнаружил, что может видеть, хотя перед глазами все было размыто и колыхалось, как сквозь слезы.

Тэмучжин опасался собак, но надеялся, что речной ил отбил его запах. Страх попасться в зубы одной из этих злобных тварей не отпускал его, однако выбора не было. Если он не уйдет, то его поймают поутру, во время второй облавы. И он продолжал брести, а оглянувшись, даже удивился тому, что смог пройти такое значительное расстояние.

Тэмучжин знал, к какой юрте направляться, и поблагодарил Отца-небо, что она стояла на краю улуса. Он лег на живот и пролежал так довольно долго, наблюдая и высматривая любое движение. Илак выставил часовых, но им нужно было обладать совиным зрением, чтобы увидеть вымазанную илом фигуру, ползущую по темной земле.

Казалось, прошла целая вечность до того момента, когда Тэмучжин коснулся войлочной стены юрты, сухой и грубой на ощупь. Все его чувства обострились, вернулась и боль, но теперь он чувствовал себя живым и мыслил ясно. Сначала он решил проползти под стеной, но была опасность, что он свалит ее. А ему совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь заорал от страха, решив, что это волк. Тэмучжин усмехнулся при этой мысли. Очень драный волк, тайком пришедший к людям с холмов в поисках тепла и молока. Облака заволокли небо, и в темноте Тэмучжин добрался до маленькой двери юрты, открыл ее и нырнул внутрь, в еще более глубокий мрак.

— Кто тут? — послышался женский голос.

Слева зашуршало покрывало, и другой, более низкий, голос спросил:

— Кто здесь?

Это был Басан. Тэмучжин знал, что воин уже схватился за нож.

— Это Тэмучжин, — прошептал он.

Воцарилось молчание. Он ждал, понимая, что его жизнь висит на волоске. Услышал чирканье кремня по стали. Вспышка на мгновение осветила лица. Жена и дети Басана проснулись, и Тэмучжин мог только тупо ждать, пока Басан зажжет жир в светильнике и приглушит пламя, чтобы фитилек едва тлел.