Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов - Рик Риордан

А голос раскатисто вещал дальше:

– НЕ ТРОНЬ ЕГО, ТЫ, ЖАЛКОЕ СМРАДНОЕ ПОДОБИЕ ОТЦА!

И тут-то я узнал этот выговор: легкий южный акцент со свартальфскими нотками.

Ох, нет. Ой, мамочки. Не Один. А лучше бы Один.

– НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ К МОЕМУ ДРУГУ! РАЗВОРАЧИВАЙ СВОЮ ТУШУ, ДОХЛАЯ ТЫ ЛЯГУХА!

Я так и представил себе картину во всей красе. Очумевший дракон замер от изумления перед лицом нового противника. И откуда в маленьких легких такая мощь? Одно ясно как день: между Хэртстоуном и его огнедыщащей погибелью сейчас стоит разодетый в пух и прах гном в пробковом шлеме.

Мне бы восхититься, поразиться и ошалеть от радости. Но я чуть не плакал. Сейчас дракон очухается и разом пришибет обоих моих друзей. Спалит дотла и Блитцена, и Хэртстоуна, а мне только и останется, что разгрести обгоревшие модные лоскутья.

– НАЗАД! – взревел Блитцен.

И, как ни странно, Олдерман послушался. Он сдал назад, продемонстрировав мне пятый зазор.

Может, он не привык, что на него так орут. А может, решил, что под черной москитной сеткой Блитцена скрывается какой-то неведомый демон.

– НАЗАД, В ВОНЮЧУЮ ДЫРУ! – приказал Блитцен. – А НУ, БРЫСЬ!

Дракон недовольно рыкнул, но сдвинулся еще на ряд чешуек. Джек прямо весь трепетал в предвкушении. Еще один ряд, и можно будет…

– Это всего лишь безмозглый гном, мистер Олдерман, – пробормотал дракон сам себе. – Он жаждет заполучить кольцо.

– В ГРОБУ Я ВИДАЛ ТВОЕ ДУРАЦКОЕ КОЛЬЦО! – проорал Блитцен. – ПОШЕЛ!

Вероятно, дракон спасовал перед Блитцевым напором. Или его сбило с толку то, что Блитцен стоял рядом с Хэртстоуном и призраком Андирона – как отец, защищающий детей. Наверное, в голове мистера Олдермана плохо укладывалось, что кто-то может кого-то защищать. Или что кому-то плевать на всякие кольца.

И он попятился еще на несколько дюймов. Еще чуть-чуть…

– Гнома бояться нечего, – уговаривал дракон сам себя. – Из гнома выйдет славный ужин.

– ТЫ ТАК СЧИТАЕШЬ? – рявкнул Блитцен. – НУ, ТАК СЪЕШЬ МЕНЯ!

Шипение.

Олдерман сдвинулся еще на дюйм. Вот он, третий зазор.

Уже не помня себя от страха, я дрожащими руками кое-как нацелил Джека на уязвимое место.

И со всей силы всадил меч в драконью грудь.

Выпустив рукоять Джека, я испытал угрызения совести.

То есть мне хотелось бы так сказать: мол, бросая друга воткнутым в драконью плоть, я чуть не спятил от тревоги.

Но на самом деле ничего подобного. Я разжал пальцы и пополз со скоростью света, под стать брауни, спасавшимся от огня. Туннель за моей спиной обрушился, частично мне на ноги, и в воздухе разлился едкий кислотный запах.

«Фу-у, – подумал я. – Фу-фу-фу!»

В минуту опасности я на диво красноречив.

По-моему, полз я гораздо дольше, чем двадцать одну секунду. Я старался не дышать. И не думать, что там с моими ногами. Вот вылезаю я наружу, воображал я, и вижу, что теперь я только половинка Магнуса.

Наконец перед моим взором просветлело. Я выкарабкался из туннеля и глубоко вздохнул. А потом заплясал на месте, скидывая ботинки и джинсы, словно отравленные. Впрочем, они такие и были. Как я и опасался, дракон забрызгал мне штаны, и кислота уже начала просачиваться сквозь джинсовую ткань. Ботинки вообще дымились. Я изо всех сил завозил по земле голыми ногами, стирая все возможные микроскопические остатки драконьей крови. Потом придирчиво осмотрел лодыжки и ступни. Вроде ничего криминального. Кратеры на моей коже не возникают. И паленым эйнхерием не пахнет.

Видимо, меня спасло обрушение туннеля. Кислота перемешалась с землей и стала не такая едкая. Или я исчерпал резерв удачи на столетие вперед.

Сердце колотилось уже не так бешено. Пошатываясь, я поплелся на поляну, где зеленый мистер Олдерман лежал на боку, подергивая хвостом и подрыгивая лапами. Он изрыгнул слабый огненный залп, подпалив рядом с собой мертвую листву и беличьи скелетики.

Джек торчал из драконьей груди. Мое бывшее укрытие превратилось в курящуюся червоточину, которая, вероятно, потихоньку подползала к ядру Альфхейма.

Возле драконьей башки стояли Хэртстоун и Блитцен, оба невредимые. А рядом, точно слабенькое пламя свечи, мерцал призрак Андирона. Раньше я видел только одно его изображение – портрет у мистера Олдермана над камином. С того портрета на меня взирал трагически прекрасный юный бог: само совершенство, сама уверенность. А сейчас передо мной стоял обыкновенный мальчик – светлоголовый, тощий, с разбитыми коленками. Я бы такого даже не заметил в толпе первоклашек. Если бы, правда, не взялся выискивать тех, кого будут изводить и задирать.

Блитцен приподнял край своей антисолнечной сетки, рискуя окаменеть. Кожа вокруг глаз уже понемногу серела. А лицо у гнома было мрачное.

Дракон прерывисто дыхнул:

– Предатель. Убийца.

Блитцен поднял сжатые кулаки:

– И у тебя еще хватает…

Хэртстоун тронул его за рукав:

– Не надо.

Он опустился на колени рядом с драконьей башкой, чтобы Олдерману были видны его руки.

– Я этого не хотел, – показал Хэртстоун. – Прости.

Дракон приподнял губу, обнажив клыки:

– Возьми. Дощечку. Предатель.

Внутреннее веко Олдермана закрылось; коварные зеленые глаза подернулись пеленой. Из ноздрей вырвался последний завиток дыма. И огромная туша мистера Олдермана застыла на веки вечные.

Я думал, он вернется в эльфийское обличье. Но он не вернулся.

Его мертвое тело как будто само выбрало облик дракона.

Хэртстоун поднялся на ноги. Лицо у него было отрешенное: будто он посмотрел фильм, снятый инопланетянами, и теперь гадал, что бы это значило.

Блитцен повернулся ко мне:

– Ты молодец, сынок. Это надо было сделать.

А я в ответ лишь обалдело таращился на гнома.

– Ты вышел против дракона один на один, – наконец выдавил я. – Ты заставил его отступить.

– Не люблю таких жлобов, – пожал плечами Блитцен. И указал на мои ноги. – Надо бы подобрать тебе новые штаны, сынок. С этой рубашкой темный хаки будет неплох. Или серая джинса.

Понятно, почему Блитц уходит от разговора. Просто не хочет, чтобы все наперебой восхищались его доблестью. Он-то сам не считает, что совершил что-то из ряда вон. Просто заступился за лучшего друга. И мой вам совет: не вздумайте обижать лучших друзей Блитцена.