Смертельная ртутная ложь - Глен Кук

– Мне просто любопытно. У него репутация мастера изменять свою внешность. Плеймет считал, что дочь Мэгги давно умерла. А вдруг с самого начала комбинация была более сложной, чем мы считали? Может, Кливер не просто разбросал улики на Холме, а полностью сконструировал персонаж?

– Ты, Гаррет, просто псих, – прорычал Морли.

– Ага, – согласился Плоскомордый. Он был настолько серьезен, что даже отложил вилку. – Я знаю, что я не такой гений, как вы, ребята, но мне известно, что в девяносто девяти случаях из ста самые хитрые события объясняются простейшим образом.

Что случилось с миром, если даже Плоскомордый начал выступать с мудрыми сентенциями?

– Да разве я спорю? Я полностью с вами согласен. Иногда мне кажется, что мозги – мое проклятие. Спасибо тебе, Морли, спасибо за все. Даже за то, что ты не сказал.

Я оставил деньги за ужин Плоскомордого, хотя имел полную возможность сбежать, пока никто не сообразил, что счет остается неоплаченным. Плоскомордый заслуживал доброго к себе отношения. Его удача катилась под откос даже быстрее, чем моя, и ему частенько приходилось сосать лапу.

* * *

Итак, я, Гаррет, выхожу из игры, в чем бы эта игра ни заключалась. Отправляюсь домой, привожу себя в порядок, выпиваю пивка, принимаю ванну и разрабатываю изощренный план, который приводит к частым встречам с Чэстити Блейн.

Выходя на улицу из заведения Морли, я тем не менее был предельно внимателен, как будто какое-то атавистическое чувство предупреждало меня о возможном нападении с целью нового водворения в Бледсо.

В больнице, как мне говорили, шла грандиозная стройка, и леса вокруг здания росли с необыкновенной скоростью.

Оказалось, напрягся я зря. Никто не обратил на меня внимания. За мной даже перестали следить. Я чувствовал себя покинутым.

У меня никогда не было такого интересного дела, которое вдруг распалось бы и исчезло.

Правда, с другими, не столь волнительными делами подобное случалось, и я оставался без гонорара. Сейчас по крайней мере я мог гордиться тем, что хватило ума настоять на предварительной выплате.

Одобрения Покойника, естественно, не последует, но и он будет вынужден признать, что я время от времени способен оставаться деловым парнем даже в обществе похотливой рыжульки.

Я спал неплохо, но все же проснулся несколько не в себе. Это я объяснил тем, что пробудился до полудня, хотя Айви и не теребил меня. Я даже подумал, не воспрял ли Покойник, но, заглянув к нему, не увидел никаких признаков. Но чего я, собственно, ждал? Спит Покойник или бодрствует – все равно, человеческой жизни не хватит, чтобы заметить изменение в его внешности.

Скользкий и Айви вели себя необычно тихо. Словно чувствовали, что я собираюсь выставить их вон. У меня было соображение, куда их можно поселить, но я сильно сомневался, что миссис Кардонлос поверит моим утверждениям о благонадежности этих жильцов. Будь она проклята!

Но чудо из чудес! Плеймет выступил с предложением, и вскоре мои старые собратья по оружию получили работу с испытательным сроком и жилье на тех же условиях. Волшебство! Я снова оказался в собственном доме наедине с самим собой. Оставались, правда, Покойник и Попка-Дурак. Гнусная птичка успела спрятаться до того, как Айви попытался ее изловить и унести с собой. Моя попытка сделать ему царский подарок оказалась безрезультатной.

Возможно, скоро вернется Дин. Во всяком случае, во мне теплилась слабая надежда.

Настало время подумать о Чэс.

* * *

Я обсудил это с Элеонорой. Она не возражала, и я написал письмо и подрядил соседского мальчишку доставить его Чэстити. Этот бандит настоял на дополнительном вознаграждении за то, что придется приближаться к дому чародея.

Инструктируя маленького наемника, я внимательно осматривал улицу. Мне не удалось заметить никого, кто хотя бы отдаленно интересовался жилищем Гаррета. Даже соседи, и те сегодня обошли меня вниманием. Тем не менее я почему-то испытывал беспокойство.

Вначале я поругался с Попкой-Дураком и довел его до белого каления. Затем пообщался с Элеонорой. Меня одолевала скука. Что говорить, мой круг общения воистину не широк. Он состоит из говорящей птицы, картины и типа, который не только спит неделями и мертв уже несколько столетий, но даже не покидал дома за все время знакомства со мной.

Мои друзья правы: так больше жить нельзя. Раздался стук в дверь. Я бы проигнорировал его, если бы не ждал ответа Чэс.

Прежде чем открыть, я заглянул в глазок. Это оказался мой посыльный, в руке он держал письмо. Я открыл дверь, отвалил ему дополнительные чаевые и, осмотрев еще разок улицу, не обнаружил ничего подозрительного. Хорошо.

Усевшись за письменный стол, я прочитал послание и поделился новостями с Элеонорой.

– Чэс сообщает, что зайдет за мной. Как ты к этому относишься? Отчаянная ведьмочка, да? После паузы я продолжил:

– Хорошо, хорошо. Не будем называть ее ведьмой. Скажем так: она не придерживается традиционной роли, закрепленной за женщиной. Она и дальше думает вести себя нетрадиционно. Собирается отвести меня в местечко, которое ей очень нравится. И даже притащит с собой папочку.

Вся моя болтовня была пустым жеманством. Элеонора – не более чем бестелесный дух и не может посылать мне эту издевательскую ухмылку.

Мне не очень улыбалась встреча с папашей, входящим в двадцатку наиболее могущественных чародеев нашей части мира. Оставалось надеяться, что он не принадлежит к числу родителей-ретроградов. Я с трудом общаюсь с людьми, которые с пеной у рта бросаются на защиту фундаментальных моральных ценностей.

Новый взрыв смеха с картины.

Она говорит, что папа хочет задать несколько вопросов о Мэгги Дженн и Грэндже Кливере.

Все верно. Но я бы меньше беспокоился, если бы Чэс сказала, что папа дымится от возмущения из-за моих отношений с дочерью.

Поздно, Гаррет, дергаться и верещать.

Элеонора напомнила, что передо мной открывается прекрасная возможность установить контакт с богатыми и могущественными.

– Правильно, девочка. Ты знаешь, как я ценю связи с громкопрославленными богатеями. Это как раз то, к чему я никогда не стремился.

И я отправился готовить себе ланч.

Оказалось, мои гости оставили мне для еды лишь ботинки, а на выпивку – полграфина воды.

В тот вечер я вышел из дома, твердо придерживаясь своей главной жизненной установки: ожидай самого худшего – и не испытаешь разочарования. Папочка Чэстити был гигантом среди чародеев. Ему ничего не стоило бы размазать меня как коровье дерьмо или зашвырнуть на противоположный берег реки.

Он удивил меня сразу, не оказавшись столетним пнем. Папаша выглядел как обычный человек, едва перешагнувший свое пятидесятилетие. Его черные волосы подернулись сединой. У него было небольшое брюшко, а ростом папа был на несколько дюймов ниже меня. Он был отлично ухожен и лучился здоровьем. Очевидно, это и есть признак его могущества. Одет папочка был вовсе не лучше меня. И у него оказалось обветренное лицо человека, проводившего большую часть времени на открытом воздухе. Похоже, парень не страдал и от избытка самодовольства.