Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

с Андреем сходили пару раз, но там работы было мало, и… и не та работа. И платят мало, и смотрят на тебя как на шакала. А на станции… к ватаге ли какой подвалят, вдвоём ли работают, но совсем другое дело. Хоть и только погрузка-разгрузка. Андрей злится, что инструмент у него без дела лежит, но спокойнее, чем весной. Великое дело – задел иметь, знать, что если сегодня и не заработал ничего, то и ужин, и ночлег всё равно у тебя есть, жить не в долг, не одним днём…

В закутке у крана они присели передохнуть. Сразу как из-под земли появилась девчонка с ведром.

– А вот кофе, парни, кофе с устатку.

– Как и не уезжали, скажи, – Андрей заплатил за три кружки, и девчонка, просияв белозубой улыбкой, бережно вручила им по большой жестяной кружке, налитой до краёв тёмно-бурой жидкостью.

– Пейте, парни, я потом за кружками подойду.

Эркин развернул купленные с утра у входа пирожки. Ели не спеша, но без вкуса.

– Стоящей работы совсем нет.

– Мг-м, – Андрей кивнул с набитым ртом. – Всё пленные эти, откуда их столько? И злые…

– Не довоевали, – подсел к ним Джейми из ватаги Арча.

– Ты чего, разругался со своими? – сразу спросил Андрей.

– Да нет, вон идут уже.

В закуток вваливалась ватага Арча. Снова появилась девчонка с ведром. Эркин и Андрей быстро допили кофе и отдали кружки: другим тоже надо. Разговор стал общим, но всё о том же. Работа, жратва, бабы, выпивка… Но главное – работа. Будет работа – будет и остальное. Без работы не проживёшь. А кто бы спорил?

Андрей вытащил сигареты и закурил. Равнодушно обшарил взглядом штабеля и верхние этажи конторы.

– Больше не следят, – усмехнулся Арч.

– Как избавились? – спросил Андрей, сохраняя на лице безучастное выражение.

– А никак. Со Дня Империи отвалили. П-пиявки.

– Притихла, значит, свора, – сделал вывод Андрей, передавая сигарету по кругу.

– Лучше б шумела, – хмыкнул метис с перебитым носом. – Вон в Питерстауне пошумели, так русские их всех загребли. Там теперь лафа.

– Угу. Только ты оттуда чегой-то к нам сюда подвалил.

– Я по другому делу. Город маленький, работы на всех нет…

– Иди, в полиции поври, здесь работы не больше.

– Говорят, где лафа, так это у русских, ну, на ихней земле.

– Ага! – заржало несколько голосов.

– В рот кладут и проглотить уговаривают.

– А за цвет приплачивают.

– Чем, значит, темней…

– Давай, Уголёк, дуй к русским, тебе там больше всех платить будут.

– Врут, конечно, много, – отсмеялся Арч. – Но я одно скажу. Русские на оплате нас ни разу не нагрели. Разве не так?

– Так…

– Так, старшой…

– Оно-то так…

– И ещё. Кто первый подвалил, того и нанимают, на цвет не смотрят.

– Тоже так.

– Против не попрёшь.

– Но туда ехать…

– Язык знать надо.

– Чудно, ведь смотри, белые, а языка не знают.

– У них свой.

– Зачем? Учили б наш. А то не по-людски как-то.

– Ихний трудный, говорят. Язык поломаешь, пока выучишь.

– Лишь бы не голову.

– Да враки всё это, – негр с сильной проседью в волосах тоскливо вздохнул. – Нашему брату…

– В Овраге только легко, слышали.

– Заткнись, старик.

– Без тебя погано.

По кругу уже ходило не меньше пяти сигарет. Хоть и немного поели, а повеселели, забалагурили. Жары уже такой нет, так что ещё чуток посидеть и опять на работу. Уже до сумерек. А кому пофартит, то и на ночь. За ночную больше платят.

Андрей сплюнул и затоптал крошечный окурок, Эркин кивнул и встал: их перерыв уже закончился.

Когда они отошли от остальных, Андрей по-камерному тихо спросил:

– Ты не думал об этом?

– О чём?

– Ну, рвануть отсюда.

Эркин покосился на него.

– Куда и зачем?

Против обыкновения Андрей не завёлся и не отшутился, ограничившись кратким:

– Ладно, посмотрим.

Они работали как обычно: в паре, слаженно, без спешки и задержек. И как всегда не думая, что они грузят и зачем. По фигу всё это. Над этим задумываться – себе дороже.

– С чего это ты?

– О чём?

– Ну, чтоб рвануть.

– Понимаешь… – Андрей сосредоточенно двигает ящик к краю вагона. – Чую я… бери.

– Взял… Чего чуешь?

– А хрен его… но чую. Надо рвать.

Обрывистый на бегу разговор. Сосредоточенно хмурое лицо Андрея. Нахмурился и Эркин. Ведь только-только вернулись, всё хорошо, есть деньги, с работой… ну, скажем так, найти можно, а Андрей запсиховал. Ну, весной тогда понятно. Белую Смерть увидел. А сейчас-то чего? Ведь всё спокойно.

Они закончили до темноты. Но искать новую работу всё равно поздно. Спрятали деньги и неспешно пошли к выходу.

– Ты домой сейчас?

– Ага, – Андрей закурил, оглядываясь вызывающе сощуренными глазами.

Эркин невольно нахмурился. Поздно уже, конечно, но… когда-то же надо. Он дома у Андрея работал. И… и вообще…

– Слушай, ты лестницу починить можешь?

– А чего там? – спокойно спросил Андрей.

– Ступеньки. Скрипят и шатаются.

– Это на полдня работы, не меньше. И ещё посмотреть надо, вдруг доски понадобятся.

Эркин кивнул.

– Посмотреть… сейчас можно. А делать… тогда в воскресенье, что ли, – Эркин старался говорить спокойно.

– Давай так, – так же спокойно согласился Андрей.

И Эркин решился. Как в воду прыгая, с трудом удерживая дрожь в голосе.

– Там ещё ковёр повесить… Ума не приложу, как его приделать. Не прибивать же.

Андрей по-прежнему спокойно, даже небрежно ответил:

– Прибить рейку с крючками. А на ковёр петли нашить. И всё тут.

Они миновали станционные ворота, и, отойдя шагов на двадцать, Андрей посмотрел на Эркина. Эркин твёрдо выдержал его взгляд.

– Пошли, посмотрим лестницу.

– Пошли, – кивнул Андрей.

Глаза у него повеселели, а губы морщились в улыбке. Эркин перевёл дыхание. Теперь они шли быстро, торопясь уложиться с этим делом по светлому времени.

Калитка не заперта, и Алиса сидит на крыльце с куклами. Увидев Эркина и Андрея, она округлила глаза и побежала в дом. Значит, Женя дома… Додумать Эркин не успел.

– Которые шатаются? – деловито спросил Андрей. – Ты подопри дверь, а то не видно ни… – конец фразы он проглотил, потому что из верхней двери показалась Женя, но тут же громко заговорил по-английски: – Не извольте беспокоиться, мэм, в наилучшем виде всё сделаем.

Женя оглядела их, улыбнулась.

– И когда вы это делать собираетесь?

– А в воскресенье, мэм. Ежели только вы нам другой день не назовёте.

– Хорошо, – кивнула Женя. – Приходите с утра.

– Ясненько, мэм.

А когда Женя ушла, Андрей, всё ещё улыбаясь, снова занялся ступенями.

– Гнильё здесь всё. Переберём, укрепим, а через полгода опять… – он говорил негромко, но по-английски: вдруг услышит кто.

Эркин только вздохнул в ответ. Андрей снизу вверх посмотрел