Сезон долгов - Елена Хорватова

– Войдите, мадемуазель. Нам лучше поговорить в доме.

– Мадам, с вашего позволения. Я – вдова.

Колычев с удивлением взглянул на молоденькую посетительницу – она казалась такой юной, похожей на гимназистку... Надо же, сколько испытаний выпало на долю этой женщины – вдовство, суд, каторга, побег...

Он помог женщине снять мокрое от дождя пальтишко и проводил ее в гостиную. Незнакомка дрожала, то ли от волнения, то ли от холода. Дмитрий понял, что ей трудно говорить о своих бедах с незнакомым человеком, и решил дать ей возможность немного освоиться в чужом доме и взять себя в руки. А пока следовало постараться сделать обстановку возможно более непринужденной.

– Садитесь сюда, поближе к печке, вам нужно согреться. Я могу предложить вам чашечку чая, мадам? А еще лучше – давайте для начала поужинаем. Я как раз собирался ужинать и буду счастлив, если вы скрасите мое одиночество за столом. Правда, не могу сказать, что ужин горячий – я сегодня отпустил прислугу и мне приходится хозяйничать самому... Вот, Дуняша приготовила котлеты и телятину с хреном, но все уже давно остыло.

– Хотите, я вам все подогрею? – улыбнулась наконец незнакомка. – Где у вас кухня?

– О, мой ужин становится все более и более приятным! Пойдемте, прекрасная незнакомка, я провожу вас, – Колычев подхватил со стола два блюда и ногой открыл дверь. – Кстати, нам пора по-настоящему познакомиться. Меня, как вам уже известно, зовут Дмитрий Степанович Колычев. А как прикажете называть вас?

Незнакомка помолчала, а потом, решившись, тихо произнесла:

– Анастасия Павловна Покотилова.

Покотилова... Покотилова? Колычеву смутно припомнился какой-то громкий судебный процесс, о котором писали в газетах. Правда, Дмитрию было в то время совсем не до газет и не до чужих бед...

– Ну что ж, госпожа Покотилова, вперед на поиски сковородки!

Минут через двадцать Колычев и Анастасия Павловна уже сидели за столом и, весело болтая, поглощали все, что приготовила заботливая Дуняша. Впрочем, весело болтать пришлось в основном Дмитрию в ожидании, когда его посетительница хоть немного оттает и перестанет сжиматься в комок от страха. Он шутил, подкладывал гостье на тарелку мясо и пикули, а сам пытался припомнить хоть что-то об этой женщине. Покотилова... Громкая купеческая фамилия, текстильная фирма... Ах да, дело об убийстве купчихой Покотиловой своего мужа – вот о чем писали все московские газеты!

Стало быть, юная вдова попала на каторгу за убийство мужа, но совершила побег и теперь припожаловала в дом присяжного поверенного Колычева в надежде на его помощь. Интересный поворот событий!

– Ну что ж, Анастасия Павловна, вы, кажется, хотели о чем-то переговорить со мной. Теперь самое время для серьезной беседы. Давайте вернемся в гостиную, – предложил Дмитрий, когда ужин подошел к концу.

– Да, мне нужно поговорить о моем деле, – сказала Анастасия, усаживаясь в гостиной на диван. – Видите ли, полтора года назад убили моего мужа, причем убийца постарался сделать все, чтобы на каторгу за это преступление попала я. А я не убивала Никиту... Вернувшись в тот день домой, я нашла его умирающим на полу, в луже крови...

– Так-так, дорогая Анастасия Павловна, давайте-ка подробнее обо всех обстоятельствах дела. И прошу вас, будьте до конца откровенны – в некоторых случаях адвокату, как и врачу, говорят полную правду, без прикрас и поправок.

– А вы разве адвокат? – спросила Ася. – Я видела вас в мундире судейского чиновника...

Дмитрий с удивлением взглянул на нее, и она поспешила объяснить:

– Вы как-то приходили в Бутырскую тюрьму, когда я была там под арестом в ожидании суда. Я вас запомнила и думала, что вы – судебный следователь.

– Уже год, как я занимаюсь адвокатской практикой, – ответил Колычев. – Я полагал, что вы пришли ко мне как к адвокату.

– Я пришла к вам как к юристу и как к человеку, которому можно довериться. А то, что вы стали адвокатом, для меня большая удача. Вы не представляете, что мне пришлось испытать, бежав с каторги, с каким трудом я добралась до Москвы. А оказавшись здесь, я растерялась. У меня есть в Москве дальняя родня, да и знакомых много, но я не знаю, как они воспримут весть о моем побеге... Кто-нибудь запросто может выдать меня полиции. К тому же я не знаю, кто именно постарался упечь меня на каторгу. Знаете, такое неприятное ощущение, как будто некая злая сила крутит твоей судьбой, ломает ее, а ты не знаешь, откуда ждать напасти... Сейчас мне удалось спрятаться от своих бед, но они в любой момент могут меня настигнуть. И в одиночку, без чьей-нибудь помощи, мне не спастись. Я рискнула обратиться к вам, потому что (тут Ася хотела было сказать: «Потому что Мура говорила о вас, как об очень хорошем человеке...», но решила не упоминать имени Веневской, чтобы снова не задеть чувства Дмитрия Степановича) ...потому что больше мне некуда пойти.

– Что ж, еще Достоевский говорил, что человеку обязательно нужно, чтобы было куда пойти. Давайте наконец поговорим о вашем деле.

Чем дольше Колычев слушал рассказ Анастасии об убийстве ее мужа, тем яснее ему становилось, что в словах женщины нет лжи. Если отвлечься от нагромождения мелких косвенных улик, которое при ближайшем детальном рассмотрении запросто могло рассыпаться как карточный домик, главный факт, на который опиралось обвинение, был следующий – пристав застал Анастасию Покотилову с пистолетом в руке над распростертым телом умирающего мужа, а стало быть, взял ее почти с поличным. Почти, но не совсем!

Да, она держала в руке оружие, но ведь никто не видел эту женщину стреляющей в Никиту Покотилова, а схватить в момент потрясения первый предмет, попавшийся под руку, пусть даже пистолет, и нервно крутить его в руках – это такое обычное дело... В бытность судебным следователем Колычев сталкивался с подобным весьма часто – люди, совершенно непричастные к убийству, так и норовили, оказавшись на месте преступления, невесть зачем схватить оружие и покрыть его густой сетью отпечатков собственных пальцев...

Похоже, мадам Покотилова не врет. Но и доверять безоглядно женщине Колычев теперь опасался. И у него были для этого определенные основания. Не так уж давно ему довелось встретить Муру Веневскую, в которую он по-детски безумно был влюблен еще гимназистом. И что? Мура очень ловко сумела пробудить в нем память о прошлом, о той юной девочке с зелеными глазами, в которых отражались огоньки давней рождественской елки, и эта память воскресила и любовь, и нежность, и жалость, и желание помочь и защитить... Встреча с Мурой казалась подарком судьбы. Митя незадолго до того похоронил любимую женщину вместе с их неродившимся ребенком и очень нуждался в простом человеческом тепле... И в иллюзиях по поводу Муры он пребывал до тех самых пор, пока не увидел, как она с перекошенным от злобы лицом и холодно сжатыми губами всаживает пули в человека, заподозренного эсерами в провокаторской деятельности. Боевики приговорили несчастного к смерти, и Мура, оказавшаяся, к удивлению Колычева, террористкой, известной полиции под кличкой Долли, взялась привести приговор в исполнение. А Митя был нужен ей лишь для того, чтобы вернее подобраться к своей жертве...