Дурочка, или Как я стала матерью - Диана Чемберлен

– Мне не хочется, чтобы это проходило. Точнее… Я чувствую, что не заслуживаю этого. Что ни говори, я был не лучшим из мужей. – Уже сказав это, Клэй подумал, что отец мог превратно понять его слова. – Я не изменял Терри и не обманывал ее. Просто…

– Идеальных мужей не бывает, – покачал головой его отец. – Как не бывает идеальных жен.

В этот момент у их столика вновь появилась Джина.

– Сэндвичи будут готовы через минуту, – сообщила она, подливая им еще кофе.

Как только она ушла, Алек наклонился к Клэю.

– Я понимаю твои чувства, – сказал он. – Но, видишь ли, мы с Оливией стали сначала друзьями, и я не собирался переводить наши отношения в иную плоскость. В то время я по-прежнему любил твою мать. Наши чувства развивались естественным образом. Вот и ты позволь себе для начала подружиться с Джиной. В этом случае совесть твоя будет абсолютно чиста.

Но у отца не было причины чувствовать себя виноватым. Разумеется, Клэй этого не сказал, чтобы не отвечать потом на новые вопросы, но отец, казалось, прочел его мысли.

– Я здорово переживал, потому что твоя мать как-то взяла с меня обещание не встречаться с другой женщиной в течение года после ее смерти – в том случае, конечно, если она умрет раньше меня.

– Она тебя об этом попросила? – с удивлением спросил Клэй. Его мать была не из тех, кто налагает на других какие-то ограничения.

Отец кивнул.

– Она была… сильно взволнована, я бы так сказал. Разумеется, я пообещал ей – просто для того, чтобы она успокоилась. Стоит ли говорить, как это давило на меня, когда я увлекся Оливией.

Клэй тщательно размешал кофе. Оказывается, он многого не знал о своем отце.

– Но у вас с Оливией все хорошо?

– Замечательно.

– Так же хорошо, как было с мамой?

По губам отца скользнула грустная улыбка.

– Все немного иначе, – ответил он. – Впрочем, и мои отношения с твоей матерью тоже стали бы другими за эти десять лет. Люди меняются, Клэй.

Он взглянул на Джину, которая принесла им сэндвичи.

– Что-нибудь еще? – спросила она.

– Нет, спасибо, – ответил Клэй.

На какое-то время за столом воцарилось молчание.

– Я не уверен, что Джина – тот человек, который тебе нужен, – сказал наконец Алек.

– Почему ты так думаешь?

– Во-первых, она живет в Вашингтоне, и мне бы не хотелось, чтобы ты уехал так далеко.

– По-моему, ты опережаешь события, – рассмеялся Клэй.

Отец внимательно посмотрел на него. Было заметно, что ему не дает покоя какая-то мысль.

– Не так-то просто объяснить, что меня беспокоит, – произнес он. – Видишь ли, мне трудно понять, как специалист по истории маяков мог упустить из вида тот факт, что маяка на Реке Поцелуев нет уже десять лет. Не знала она и о том, что там отсутствует одна панель.

– Про панель она знает, – покачал головой Клэй.

– После того, как я упомянул об этом?

На это Клэй ничего не сказал, чтобы еще больше не разжигать подозрений отца.

– Просто она сейчас сосредоточена на другом, – объяснил он, хотя вопрос о маяках беспокоил его тоже. Он не забыл, как Джина впервые произнесла слово «Френель».

– Она пытается удочерить маленькую девочку из Индии.

Во взгляде отца читалось вполне объяснимое удивление.

– Хочет воспитывать ее одна? – спросил он.

Клэй кивнул.

– Она уже слетала в Индию, чтобы забрать ребенка, но там внезапно наложили запрет на подобные удочерения, и ей пришлось вернуться домой ни с чем. А девочке нужна срочная операция, иначе она может умереть.

– Ужасно, – нахмурился Алек.

– Думаю, эта затея с линзами помогает ей отвлечься, а то бы она давно уже заработала себе нервный срыв.

– В этом она похожа на тебя, – заметил отец.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты тоже всеми силами концентрируешься на работе, – пояснил Алек. – Но в этом нет ничего плохого. У каждого свой способ справиться с проблемой. Я носил свою скорбь, как саван. Да ты и сам, должно быть, помнишь. Я без конца фотографировал маяк, потому что он напоминал мне о твоей матери. Ты же, например, решил раствориться в работе. И даже когда ты развлекаешься, то делаешь это с таким усердием, что каждому становится ясно – ты стараешься оградить себя от ненужных мыслей. Вот и сегодня на море тебе хотелось двигаться все быстрей и быстрей. У тебя хорошо получается прятать свою печаль. Никто и не догадается, что у тебя там, внутри. Кроме тех, конечно, кто хорошо тебя знает.

Неожиданно Клэй почувствовал себя маленьким ребенком. Он хотел хоть что-то сказать в ответ, но ни единого слова не приходило ему в голову.

– Скажи мне, только честно, – продолжил его отец, – тебя привлекает ее внешность?

– Нет, – покачал головой Клэй, хотя внешность Джины, конечно же, не оставила его равнодушным. – Она… она очень умная, добрая и интересная.

Прозвучало это не очень убедительно, хотя и было чистой правдой.

– Если она тебе и в самом деле небезразлична, постарайся быть с ней пооткровеннее, – посоветовал ему отец. – Позволь ей узнать тебя получше и посмотри, как она на это отреагирует. Пока что ты наглухо закрыт для людей. Сегодня ты впервые решился поговорить со мной о своих чувствах. Ты всегда был очень замкнутым человеком, а после смерти Терри до тебя и вовсе невозможно достучаться. Ты нам не чужой, Клэй. Не отталкивай от себя тех, кто хотел бы тебе помочь.

– Ладно. – Клэй постарался улыбнуться. Он сам затеял этот разговор, а теперь не знал, как поскорее его закончить. – Ну что, с наставлениями покончено? – спросил он.

– Да. – Алек вновь откинулся на спинку стула.

– Прекрасно. – Клэй с облегчением вздохнул. – Как там Мэгги и Джеку отдыхается в новом лагере?

Среда, 29 апреля 1942 г.

Не знаю, не пожалел ли мистер Хьюитт о том, что обратился ко мне за помощью. Мы уже трижды обменивались записками, но я так и не смогла сообщить ему ничего стоящего. Мама, кстати, заметила, как я поднимаюсь по утрам на маяк. Она спросила, что мне там понадобилось, и я заверила, что мне просто хочется полюбоваться на океан. Не думаю, впрочем, что она мне поверила. Мама говорит, что я совсем отбилась от рук, потому что почти не бываю дома.

Так вот, как мы и условились, записки для мистера Хьюитта я оставляю за обручем в основании линз, и эта система работает как нельзя лучше. Жаль только, что я не могу сообщить ему ничего дельного.

А этим утром я получила от мистера Хьюитта записку, в которой он просит меня поговорить с мистером Сато. Вот что он написал мне: «Доброе утро, Бесс. Если не ошибаюсь, ты знаешь Мото Сато лучше, чем многие твои соседи. Так почему бы тебе не побеседовать с ним? Разумеется, как бы невзначай. Ходят слухи, что человек этот только выдает себя за калеку. Если тебе удастся попасть к нему в дом, приглядись, нет ли там радиооборудования. И осмотри сам дом на предмет антенн. А вдруг ты заметишь, как мистер Сато ходит? Или говорит по-английски (еще лучше – по-немецки)?»