988 - Роман Казимирский

– Держи. Это, конечно, не почетная грамота, но на время сойдет. К тому же вы примерно одного возраста. Приятно познакомиться, ээ… – мужчина заглянул в документ и улыбнулся. – Приятно познакомиться, Сидор Парамонов.

– А он как же? – рассматривая свой новый паспорт, ученый кивнул в сторону пациента, который продолжал неподвижно лежать на своем месте.

– Ему это уже без надобности, – отмахнулся Бажен. – Мертвый он, мертвее не бывает.

– Что же он здесь лежит до сих пор? – поразился Марсель.

– Вечером обход будет, его заберут, – ответил мужчина, как ни в чем не бывало. – Просто раньше его бы похоронили как человека, а раз нет документа, свалят в общую кучу и сожгут, вот и вся разница. Но ему-то уже все равно, верно? А тебе бумажка эта может жизнь спасти. Только постарайся не высовываться зря, ты хоть и земледелец по документам, а все же в правах ограничен.

– Что с ним случилось? – историк подошел к покойнику и некоторое время всматривался в изможденное лицо того, чье имя ему теперь предстояло носить.

– Понятия не имею. Скорее всего, оказался не в то время и не в том месте. Такое здесь часто случается. Или просто время пришло. У нас, сам понимаешь, долго не живут.

Марсель больше не хотел оставаться в этом страшном месте и, пожелав Бажену удачи и поблагодарив его, направился к выходу. Перед тем, как открыть дверь, он обернулся и увидел, что мужчина успел вытащить из-за щеки златник и теперь с интересом рассматривал его. Грустно покачав головой, ученый вышел из комнаты и, двигаясь наощупь в темном коридоре, через несколько секунд оказался снаружи.

Находясь в подвале, Марсель успел нарисовать в своем воображении самые жуткие картины постапокалиптической действительности, и, наверное, поэтому то, что он увидел, поразило его до глубины души. Киев представлял собой чудесное место с ровными чистыми улочками и зелеными клумбами, засаженными цветами. Никогда родной город не выглядел таким приветливым и опрятным. Щурясь от непривычно яркого освещения, ученый почувствовал, как по его щекам катятся слезы. Красота, представшая перед ним, так сильно контрастировала с вонючим подвалом, из которого он только что выбрался, что историк не смог сдержать эмоций. Марсель не знал, как долго он простоял так, пытаясь свыкнуться с реальностью – возможно, несколько минут. Из ступора его вывел резкий оклик:

– Ты! Дерьмо собачье! Что забыл здесь?

Моментально очнувшись, ученый увидел перед собой рослого детину в униформе, который с брезгливым видом рассматривал его, держа руку на расстегнутой кобуре и словно раздумывая о том, вынимать ли из нее оружие или нет. Покорно склонив голову, Марсель вытащил из кармана документ и, не поднимая глаз, протянул его полицейскому. Тот, поморщившись, принял его двумя пальцами и некоторое время разглядывал. Наконец, пробормотав какое-то ругательство, он бросил бумагу на асфальт под ноги историку и спросил:

– Здесь написано, что ты возделываешь землю в районе Гнатовки. Какого черта в городе забыл?

– В Роялбук иду, – стараясь говорить почтительным тоном, ответил Марсель. – Там перегною много, хочу накопать.

– А домой как повезешь?

– На себе понесу.

– Тьфу, идиот, – усмехнулся полицейский. – Иди за своим перегноем уже! И чтобы я тебя здесь больше не видел. Ступай!

Подобрав документ, Марсель несколько раз почтительно поклонился и, глядя себя под ноги, побежал прочь. Несмотря на то, что город был ему совершенно не знаком, историку показалось, что он понял, где находится. Если все так, как он думал, то, двигаясь на восток, он вскоре должен был оказаться на берегу Днепра. Стараясь держаться переулков, ученый то и дело нырял в тень, когда видел перед собой прохожих. Пару раз он встречал людей, которые так же, как он, передвигались на полусогнутых ногах и с опаской озирались по сторонам.

– Боже мой, когда же это закончится? – в отчаянии пробормотал он, в очередной раз падая ниц перед какой-то парочкой праздно шатающихся. – Это кошмар какой-то…

Наконец, увидев перед собой берег полноводной реки, он радостно вскрикнул и поспешил к посту. Несмотря на то, что он производил прекрасное впечатление и был украшен изящными вазонами с цветами, историк постарался поскорее пройти по нему. Ему не терпелось покинуть Киев, чтобы, оказавшись в сельской местности, наконец, почувствовать себя человеком. К несчастью, ему удалось сделать это только спустя пару часов, когда позади остались нарядные коттеджи и дачные поселки, огороженные высокими заборами от таких, как он. Оказавшись вдали от цивилизации, историк без сил упал прямо на пыльную дорогу, которая сменила безупречный асфальт, и некоторое время лежал так, пытаясь справиться с охватившей его паникой. Слушая Бажена, он и представить себе не мог, что все настолько плохо. Конечно, мужчина предупреждал его, но одно дело – слышать что-то, и совсем другое – видеть собственными глазами.

Наконец, отдышавшись, Марсель поднялся на ноги и огляделся. Историк помнил эти места. Еще будучи студентом, он часто приезжал сюда с однокурсниками, чтобы отдохнуть на свежем воздухе вдали от городской суеты. Теперь все изменилось. Нет, хуже не стало, но все выглядело совершенно иначе. Новые хозяева сделали так, что природа теперь, хоть и доставляла эстетическое наслаждение, не располагала к веселому времяпровождению. В какой-то момент ученому даже показалось, что он находится в каком-то парке культуры и отдыха – рядом не хватало разве что табличек, запрещающих ходить по газону. Прикинув в уме, сколько ему еще идти, он двинулся вперед, не зная, куда направляется и зачем. Одинокая женщина, живущая вдали от всех, могла быть кем угодно – и единственной уцелевшей жрицей, и обычной сумасшедшей.

– Даже если она окажется волхвом, что ты ей скажешь? – спросил у себя Марсель. – Здрасти, я тот самый человек, который много веков назад выдавал себя за Кирилла, посланника греческой православной церкви. Помните меня? Нет, чушь, чушь…

Разговаривая с самим собой, историк не боялся, что его кто-то услышит – вокруг не было ни души, так что можно было ни от кого не скрываться. Шагая по дороге, он рассуждал вслух обо всем, что видел. Наверное, если бы тот полицейский услышал сейчас его речи, то без раздумий бы воспользовался своим табельным оружием. Впрочем, Марсель уже и сам не был уверен в том, что хочет жить в этом мире. Увиденное произвело на него настолько тягостное впечатление, что он всерьез задумывался о том, чтобы покончить с собой, если встреча с женщиной закончится ничем.

– Спокойно, Баламошка, держи себя в руках.

Остановившись, историк на несколько секунд закрыл глаза, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Он никогда не задумывался о том, чтобы убить себя, и теперь испугался той легкости, с которой едва не пересек невидимую границу между жизнью и смертью. Это место странным образом воздействовало на него, лишая силы воли.

– Не дождетесь, – проворчал он и, сжав губы, быстрым шагом направился к Княжичам.

Он несколько раз бывал в этих местах и теперь пытался отыскать хоть что-то знакомое, однако по мере приближения был вынужден признать, что эти Княжичи не имели ничего общего с теми, которые он помнил. Дойдя до того места, где должен был находиться Спасо-Преображенский монастырь, историк некоторое время грустно смотрел на аккуратные кустарники, которые, несмотря на отдаление от города, все же были подстрижены. Наконец, он заставил себя продолжить путь и спустя несколько минут заметил небольшой овраг, у входа в который из земли торчала кривая палка, сильно диссонирующая с ухоженным пейзажем. Подойдя ближе, он увидел перед собой старую хижину с покосившимися от времени стенами и прохудившейся крышей. Создавалось впечатление, что здесь уже давно никто не живет. Стараясь ступать как можно тише, ученый приблизился к крыльцу и, помявшись несколько секунд, шагнул на ступеньку. В то же мгновение раздался громкий щелчок, и Марсель почувствовал, как что-то схватило его за ногу и с силой рвануло вверх. Болтаясь вниз головой, он отчаянно пытался освободиться, однако у него ничего не получалось – веревка, которая обвилась вокруг его щиколотки, была затянута на хитрый узел, с каким ему прежде не приходилось сталкиваться. В конечном итоге, историк понял, что без ножа здесь не обойтись, и, расслабившись, завертел головой, пытаясь найти что-нибудь подходящее.