Ведьма на работе - Анна Гринь

— Ла-а-а-адно, — протянул зубастик. — Главное, ты тут.

— Тебе стоит принять горячий душ и поспать, — сказал мне Шарад.

Оставив меня на диване и велев Мэю отнести наверх его оружие, блондин куда-то слинял, а теперь вернулся.

— Держи, — сказал он мне, протягивая высокую глиняную кружку, в какой в тавернах подавали эль.

В кружке масляно плескалось что-то мутное и теплое. Я принюхалась и с восторгом ощутила аромат мясного бульона. Рот наполнился слюной, и захотелось тут же жадно выпить все до капельки, но я заставила себя сдержаться и глотать бульон по чуть-чуть, заедая его ломтем хлеба, который Шарад принес мне из кухни.

Горячий душ вернул веру в нормальную жизнь. Облачившись в чистую блузу, я забралась под одеяло в своей комнате, собираясь оставить все невзгоды в уходящем дне. Но сон долго не шел. Вот уж и ребята перестали бродить по дому, и Вася затих на соседней подушке, а я все вертелась и вздрагивала. То мерещилась мне драконица, притаившаяся в темноте, то слышался шум водопада, а стоило немного задремать, как я видела себя парящей в воздухе на стуле с резной спинкой. При этом вокруг почему-то летали свернувшиеся в клубок ежи, а я отмахивалась от них клюшкой в виде розового фламинго.

— Ох…

Помаявшись так довольно долго, я выбралась из постели, натянула джинсы и толстовку с черепом и пошла вниз, чтобы попить воды. На первом этаже выяснилось, что в кабинете почему-то горит свет. Прошлепав босыми ногами по холодному полу, я заглянула в комнату и не без удивления спросила, увидев на диване Шарада:

— Ты чего не спишь?

Парень включил пару настенных ламп и в их свете неторопливо протирал куском промасленной кожи длинный кривой кинжал.

— У меня почему-то мокрая кровать, — пояснил он совершенно спокойно. — Почему ты встала?

— Ох… Я совсем забыла, что Вася устроил диверсию, — простонала я, прислонившись к косяку.

Вот же напасть! Из-за случившегося проделка кролика совершенно вылетела у меня из головы, а парни прошлую ночь провели в дороге, и Шарад не мог раньше узнать о мокром матрасе.

— Я попробую быстренько все исправить, — засуетилась я.

— Оставь, — отмахнулся блондин. — Ничего страшного.

— Но как же… — пробормотала я и подошла поближе.

Шалость учинил зубастик, а вину чувствую я. Вот же напасть!

— Шарад, тебе тоже стоит отдохнуть, а тут такое, — сказала я. — Вы ведь с Мэем не спали прошлую ночь.

Блондин сунул оружие в ножны, наклонился, чтобы положить их на пол, и, выпрямившись, посмотрел на меня.

— Это тебе нужно поспать, — сказал он хмуро. — Бледная как моль. Твои царапины не заживут нормально, если не выспишься.

Но, против своих слов, парень не подтолкнул меня прочь из кабинета, а подался вперед и за талию потянул к себе на колени.

— Глупая… бедовая… И как случилось, что именно ты свалилась нам на голову? — услышала я сквозь бешеный стук собственного сердца. — Как? Почему?

— Я бы тоже хотела знать ответ, — сдавленно прошептала я, близко-близко глядя в зеленые глаза.

Сердце заходилось в ускорившемся ритме, в горле пересохло от напряжения, а мысли, вместо того чтобы послушно убраться из моей головы, свернули на совершенно неуместную дорожку, разбудив мою внутреннюю саркастичную тетку из двадцать первого века.

Сколько было прочитано книг, сколько было просмотрено фильмов… и теперь я, сидя у Шарада на коленях, где-то между предвкушением и страхом ловила осознание всей затасканности и шаблонности происходящего.

Герой обязательно должен притянуть героиню в свои объятия, прижать к стене, упасть перед ней на колени… и тихо-тихо, доверительным шепотом и глядя в глаза, рассказать о своих чувствах. На таких моментах в книгах и фильмах я вечно морщилась и вопила, а тетя Оля мечтательно вздыхала и улыбалась. И почему я не оказалась в этом мире позже, лет в тридцать, когда даже в самой саркастичной оторве, не вылазившей из кед, просыпается что-то розовое, ванильное и романтичное? Ох, беда-беда.

— Что? — спросил блондин, интуитивно уловив мой настрой.

— Просто все как-то… — тихо пробормотала я.

Несколько долгих секунд дали мне возможность освоиться.

— Знаешь, там, откуда я, это почти…

Шарад не дал мне договорить. Просто поцеловал, легонько сдавив мой затылок длинными чуткими пальцами, даже не подозревая, что этим смел все мои мысли, чувства, сомнения, сарказм. Все ушло. Ничего не осталось. Лишь ощущение его губ, его рук… и важности этого момента.

* * *

Хрум! Хрум! Хрум!

Я с воплем зарылась глубже в подушку и потянула угол одеяла, чтобы им накрыть свое многострадальное ухо, которое терзали этими дикими звуками. Не помогло.

Хрясь! Блямс! Хрум! Хрум! Хря-ям!

— Вася! Изверг жопастый! — в конце концов не выдержала я. — Ты так и будешь меня терроризировать по утрам? Если тебе не хватает древесины в рационе, то я найду палку и запихаю ее в тебя целиком!

Скрежет прекратился. Через миг в поле зрения показался длинноухий нарушитель покоя, на которого я воззрилась самым гневным своим взглядом.

— Ты осознаешь, что я почти не спала этой ночью? — спросила я строго. — Только я успела задремать, как ты устроил свои показательные выступления! Ты смерти моей хочешь? Или на свою нарываешься? Я ж не посмотрю, что ты такой зеленый и плюшевый, я возьму суровую нитку и зашью тебе твою пасть навечно!

— Утро… уже, — поджав уши, тихо пробормотал Вася, явно стараясь показать свое раскаяние. Даже глаза выпучил от натуги. — Я ведь тоже… не спал.

— Мне тебя пожалеть надо? — с долей сарказма спросила я. — Я добрая и вообще лапочка, если меня не доводить.

Хотя ужасно хотелось спать, я зевнула и соскребла себя с простыней. Тело дико болело после всех приключений, но привычки человеческие — худшее из зол. Разве можно валяться, если давно привыкла вставать хоть в дождь, хоть в снег и с выработанным энтузиазмом заниматься делами? Приковать меня к кровати может лишь болезнь или глубокая депрессия, а я хоть и настрадалась, но даже не простыла.

— Нужно избавляться от внутреннего кролика-энерджайзера, — хмыкнула я и покосилась на Васю.

Да уж. Только у ведьмы, которая самой себе напоминает чудаковатого розового кролика, мог появиться в качестве фамильяра не ворон, не черный кот и не злокозненная коняшка, а зеленый плюшевый кроль-сводник.

Вспомнив об этом, я мгновенно позабыла о том, что злилась на Васю. Чуть прикусив губу, чтобы не улыбаться слишком уж счастливо, я отправилась варить себе кофе. Но на лестнице не выдержала и громко запела:

— Какой чудесный день, какой чудесный пень, какой чудесный я и песенка моя!

Я знала, что кроме Васи меня никто не услышит, поэтому пела от души, с чувством, догадываясь, что на эти вопли скорее сбегутся коты, чем слушатели. Но какая разница, если душа поет? Да?