Бог из машины - Яна Горшкова

Поднос выпал из рук, тарелки грохнулись об пол, брызнув осколками в разные стороны. Мариера развернуло лицом к собравшимся в трапезной людям, и изо рта помимо воли потекли слова:

– За отречение, за предательство, за мятеж повинны вы гнева Предвечного, его казни падут на ваши треклятые головы!

Само собой, беглый солоницкий тив никогда не видел Благословенного Святого Хереварда Оро и не слышал его голоса, но именно высший иерарх Эсмонд-Круга сейчас вещал через несчастного Мариера. Со времен Завоевания не случалось ничего подобного. В те далекие времена диллайнские маги были так сильны, что даже гонцами не пользовались. Об этом сейчас только из книжек и можно узнать, до которых не каждого преподобного допустят, чтоб не смущать умы наглядным примером убывания магической силы.

Однако же нашлось средство, заставившее всех тивов по всему Синтафу, в его первоначальных границах, вещать голосом Благословенного Святого и стращать народ всевозможными ужасами. Мариер все понимал, оставаясь в здравом уме, но совладать с подчинившей его волю силой не мог.

– Не останется на полях ни зернышка, и в реках потечет яд. Смерть вам, предатели! Не будет вам покоя и мира, проклятые еретики! И когда вы сдохнете, земля ваша, имущество и сбережения будут отданы тем, кто остался верен. Ибо Предвечному не нужен народ, готовый усомниться и переметнуться к…

– А сами-то? Предали Локку-Мать! Сбежали к Предвечному! – быстро нашелся агитатор. – Бей его! Прихвостня эсмондского! А то сейчас наколдует!

Кружкой сзади по голове, кулаком в челюсть, потом по печени… Брызнула кровь, захрустели кости, но даже с пробитой головой и выбитыми зубами Мариер продолжал выкрикивать проклятья и угрозы голосом тива Хереварда. И с отбитыми потрохами, и потом, когда от боли и ужаса несчастный беглец уже ничего не соображал, он продолжал говорить, до тех пор, пока ему не сломали гортань.

«Предвечный, прими мою душу!» – темной птицей взлетела последняя мысль с надеждой на посмертную награду за муки.

И тот, конечно, принял. И «наградил». С какой же стати ему было отказываться от души чистокровного диллайн?

«Ну что, судари мои добрейшие, нашли магородную железу? – поинтересовалась жестокосердная шуриа у новопреставленных духов своих мучителей. – Души нет? Есть только магия? Ну-ну!»

И не удержалась от соблазна – поведала о посмертной судьбе полукровок.

«Быть вам бесприютными и целую вечность скитаться между мирами. Искать невидимую дорогу к духам и богам, в которых вы не захотели верить. Ис-с-скатели!»

Обидно было графине Янамари, горько и обидно – за Бранда, за того безымянного попутчика, умершего при въезде в Ициар, за многих других хороших и добрых людей по всему миру, чья вина лишь в том, что они искренне чтили глухого и слепого лжебога.

Эгнайра она загнала в подвал, копать могилу для бывших соратников.

– И молитвы почитай. Тебе все равно, а мне приятно.

Была б воля Джойаны… Ух!

– Что стоиш-ш-шь? Никогда лопаты в руках не держал? Ах, держал? Значит, убирайся с глаз моих. Ас-ш-ш-ш!

По крайней мере, из подвала есть только один выход. И если усесться на кушетке возле двери, то незамеченным «щеночек» не сбежит. Да и куда ему бежать? К брату Мастеру, который тут же сдаст Вилдайрово отродье с потрохами тиву Алезандезу?

Отродье! Джона злилась сразу на всех: на себя – наивную дурочку, поддавшуюся на ролфийское обаяние мальчишки, на Вилдайра, сумевшего потревожить змеиное сердце шуриа, на Аластара – за то, что так уютно устроился в этом сердце на веки вечные, на Эгнайра – оказавшегося недостойным своего могущественного и незабываемого деда, на Грэйн… А вот на сестру свою ролфи Джона не злилась ничуть. Она соскучилась. Серьезно.

Что делают ролфи, чтобы успокоить растрепанные нервы и собраться с мыслями? Правильно – точат скейн. А еще можно пистолет почистить, тоже помогает. Вот Грэйн и занималась этим полезным делом, разложив на столе в гостиной Эгнайра тряпицу, скляночку с ружейным маслом, оселок, протравники и другие полезные мелочи, столь дорогие сердцу истинной дочери Морайг. Но проблема в лице этого маленького паршивца – студента-сектанта, попустительством богов оказавшегося родичем Священного Князя, решаться сама собой не хотела. А единственный достойный выход из ситуации был, скажем так, весьма неоднозначным в смысле морали. Потому свои сомнения Грэйн пришлось озвучить:

– Как думаешь… может быть, проще от него избавиться?

«Прекрасная мысль, эрна. Ты долго ее обдумывала?»

– А что ты скажешь Вилдайру? – спросила шуриа с выражением.

Грэйн тряхнула головой и в тысячный раз напомнила себе, что шуриа, мать их Глэнну, все-таки не ролфи. Откуда Джойн знать, что эрне Кэдвен не нужно видеть дух щенка, чтобы понимать – такое уже не переделаешь. Разве что утопить, и то ведь всплывет, пожалуй!

– Вилдайру Эмрису я расскажу все как есть, – сухо ответила ролфи. – И то, кем является его потомок сейчас, и то, что он никогда не станет одним из нас. И поверь – его смерть принесет Священному Князю гораздо меньше горя, чем он сам, живой, вот такой вот – безбожник и потрошитель.

– Полагаю, Вилдайр Эмрис – уже довольно взрослый мальчик, чтобы самому решать, нужно ему горе или нет. И он не слепой – он сам все увидит, лейтенант Кэдвен.

«Ты мне это брось, сестра! Забыла о субординации?» – мысленно фыркнула Джойана. Теперь она тоже большой знаток ролфийских обычаев. При желании можно написать монографию. Гарнизон форта Сигрэйн-Шила – самое благодатное поле для исследований талантливого этнографа.

Грэйн покачала головой и показала зубы в короткой усмешке. Ну, Джойн! Надо же, как заговорила! «Лейтенант Кэдвен»! Ну-ну. Только шуриа ли напоминать ролфи о месте в иерархии? «Нет, сестрица Джойн, такое просто немыслимо оставлять без ответа!» За несколько лет знакомства со злоязычными детьми Глэнны ролфийке волей-неволей пришлось тоже отрастить себе в дополнение к острым клыкам небольшую ядовитую железу.

– Пусть так, – легко согласилась эрна Кэдвен и развела руками: – Ты его нашла – тебе и предъявлять его Вилдайру. Забирай щенка, он твой.

Джона с притворным гневом всплеснула руками:

– Спасибо, сестра моя. Осчастливила! Как себе – так Удэйна, хорошего ролфи, а мне – так завалящ-щ-щего.

– Но ведь это ты настаиваешь на том, чтобы вернуть внучка дедушке. Вот и возвращай, – мстительно ухмыльнулась ролфийка, а потом добавила серьезно: – Заодно и убедишься, что я была права. Бракованного щенка – прочь из помета! А он – бракованный, он порченый, Джойн. Никакой Херевард не придумал бы для Вилдайра Эмриса худшей пытки. Впрочем, ты сама увидишь. И я тебя прошу, не называй это – ролфи.

– Не мы его рожали, не нам его и казнить, – бросила шуриа чуть обиженно, но непреклонно. – Вилдайр до сих пор помнит Аслэйг, и он должен знать о судьбе своей дочери. А Эгнайр… он не виноват, что родился здесь, в Конфедерации.