Любовь окрыляет - Галина Владимировна Романова

Как покойная Нина Сошкина, которая с непонятной целью наведалась в вечер убийства к своей бывшей соседке. И после ее визита соседка эта была найдена с пробитым черепом мертвой у себя дома.

Не странно ли?!

Странно, и даже очень. И Симаков всячески пытался соединить все эти разные истории в одну. Но ничего пока не получалось.

Потянет за одну ниточку, вторая обрывается. Вторую подхватит, третья из рук выскальзывает.

И самого Геннадия Сошкина он до сих пор никак не мог приплести ко всей этой компании. Он-то ведь точно каким-то да боком там приклеен. Но вот каким?!

– Слышь, Вадик! – Симаков осторожно ткнул локтем задремавшего водителя. – Кажется, движение какое-то наметилось. Поехали, что ли.

– А?!

Тот вздрогнул, заморгал испуганно, потянулся, замешкался, сзади принялись тут же сигналить. Вадик заворчал недовольно:

– Да щас, щас, чего шумите-то!

С горем пополам поехали. Летняя резина юзила в снеговой каше. Машину то и дело бросало в разные стороны. Симакову, если честно, езда такая не нравилась. Он бы лучше пешком прошелся. На морозце и думается хорошо. Куда как легче, чем под ожившие после пробуждения Вадика стоны радиоканалов.

– Успеем, нет к концу рабочего дня? – забеспокоился Симаков, поглядывая на часы.

Стрелка неуклонно ползла к восемнадцати ноль-ноль. Рабочий день у Светланы Карповой должен был скоро закончиться. Если, конечно, там никаких форс-мажоров в их конторе и сотрудники не сидят за полночь.

– Должны, – меланхолично отозвался Вадик, снова неудачно выкрутив, от чего машину занесло на повороте.

– Да аккуратнее ты! – прикрикнул на него Симаков. – Пожить охота!

– А для кого тебе жить-то, Игорь Сергеевич? – утробно хохотнул водитель, отличающийся незаурядным чувством юмора, коробящего многих. – У тебя небось даже кошки нет!

– Она мне не нужна, – обиделся Симаков. – Кому кормить ее, когда я работаю без выходных и ненормированно?

– А мыши! Мышами пускай и кормится, – продолжал куражиться Вадик, безобразно ведя машину по снеговой кашице.

– Нет у меня мышей! – отрезал Симаков, изо всех сил цепляясь за дверную ручку.

– Во! А я что говорю!!! У тебя даже мышей нет, Игорь Сергеевич! Зачем такая жизнь?! – И Вадик оглушительно заржал.

Идиот! – окрестил его тут же Симаков.

Тупая, невоспитанная скотина!!! Разве для того, чтобы жить, и жить нормально, нужно непременно делать это для кого-то?! Он вот для самого себя живет. И ничего. Живет совсем неплохо, необременительно главное. И удручающе себя не чувствует. И так же, как и семейные, рвется домой после работы.

Вот и сейчас об этом просто мечтает.

Как зайдет, пускай в не сильно просторную, но свою собственную квартирку. Как скинет зимние ботинки, разбухшие от снега и соли и висевшие пудовыми гирями теперь на ногах. Оботрет их, поставит сушиться на батарею. Наденет потом теплые домашние тапки, в смешную клетку, с мордахами котовьими. Прошаркает в кухню, поставит на огонь чайник. Дождется его приветственного свистка. Наведет кофе. Выпьет громадную кружку. Потом станет ужин себе готовить.

Да, нехитрый. Да, холостяцкий. Но его собственного приготовления. По его вкусу и достатку. И упрекнуть ему некого в том, что ужин тот неприхотлив. И его, самое главное, упрекнуть будет некому, что на изысканный ужин денег он не заработал.

Он поест в тишине и покое. Потом уляжется с газетой на диване перед телевизором. Газету он, конечно, читать не станет. Потому что глаза моментально слипаются, как по команде, стоит Симакову газетой той зашуршать. Он подремлет, вполуха слушая десятки раз за день повторенные новости. Потом уговорит себя принять душ. И рухнет потом в постель, совершенно не задаваясь вопросом: а все ли он сделал так, а не обидел ли кого своей равнодушной дремой, а все ли обязательства выполнил?

Он сам по себе и сам для себя. И никто, даже мыши, ему не нужен!

Но обида какая-то после слов беспардонного Вадика засела в душе, хоть убейся! Тут еще, как назло, жена тому принялась названивать. Раза три позвонила, пока до конторы, где работала Светлана Карпова, доехали.

Беспокойный женский голосок называл этого грубого малого Вадимчиком, умолял ехать потише, не рисковать, и то и дело допытывал, а что ему приготовить на ужин. Голубцы Вадимчик желает или котлетки с зеленым горошком на гарнир? Вадимчик хотел и того и другого, о чем с утробным неприятным ржачем извещал свою вторую половину. И всякий раз, как убирал мобильник в свой карман, подначивающе толкал Симакова в плечо.

– Вишь, Игорь Сергеевич, как хорошо иногда жену-то иметь дома!

– Чем же хорошо-то? – кисло улыбался Симаков ему в ответ.

– А тем, что вернусь домой, а там стол накрыт. Все с пылу с жару! И баба такая же: с пылу с жару. Ждет. Волнуется. Приласкает потом. Неужели тебе такого вот уюта не хочется? Не верю!

– Иногда… – отозвался задумчиво Симаков.

– Иногда? Что иногда?

– Ты сказал иногда хорошо жену иметь дома?

– Ну!

– Так вот, а когда это иногда проходит, что ты делаешь? Изменять ей бежишь? В гараже закрываешься? В бане?

– Ну… – Вадик задумался, неспешно шевеля полными губами. – Иногда бывает и такое.

– Все-то у тебя иногда, – поддел его Симаков.

– Ну! – обиделся немного Вадик. – Иногда… А как надо-то?

– А надо, чтобы всегда, – высказал свою давно созревшую застарелую мысль Симаков. – Всегда чтобы хотелось ее дома иметь, Вадик, а не от случая к случаю… Тут вот сверни и там вон у забора припаркуйся… Так вот должно быть так, чтобы не хотелось бежать от нее никуда и никогда. Чтобы не злила, не раздражала, не мешала.

– У-уу! – засмеялся Вадик, притормаживая. – Так не бывает! Не бывает ни у кого и никогда, в этом я спец.

– Вот потому я и один. – Симаков натянул поглубже вязаную шапку. – Потому что не хочу, чтобы как у всех и чтобы иногда…

Конечно, они опоздали. Рабочий день на фирме закончился. Сотрудников здесь никто не задерживал. Принято такого не было правилами внутреннего трудового распорядка, о чем поведал Симакову серьезный пожилой охранник.

– И что, прямо вот вообще никого в здании нет? – изумился Симаков, отлично рассмотревший с улицы светящиеся окна как на первом, так и на втором этажах.

– Да есть кто-то из руководства. Им-то не пристало рано уходить. Это дурной тон.

– А случайно нет на месте кого-то из руководства, у кого в подчинении работает Светлана Карпова?

Совершенно «случайно» начальница Светланы оказалась на месте. И совершенно «случайно» оказалось, что та никогда раньше восьми вечера домой не уходила.

– Уйдешь тут, как же! – зло фыркнула та, закуривая в кабинете возле открытой форточки. – Когда всю работу отдела приходится не только контролировать, но и переделывать. Черт знает что творится!!! А сегодня вообще не уйду до полуночи!