Кровавые игры - Челси Куинн Ярбро

Кай Туллер,

центурион XI легиона.

5 февраля 821 года со дня основания Рима.

Р. S. Позапрошлым вечером Отон дал банкет, сравнимый с пиршествами Нерона. Танцовщицы-египтянки, африканские барабанщики, неразбавленное вино и пятнадцать перемен блюд. Все было великолепно. Цезарь после четвертой чаши вина содрал с себя тесный парик и натер для облегчения лысину маслом. Она засияла. Все до сих пор умирают со смеху. Хмур лишь Отон».

На дороге темнело пятно, сюда из-под стен ряс положенной чуть выше по склону виллы стекала вода. В наступающих сумерках лужа своими очертаниями напоминала лежащего человека, и редкие путники, спешащие к римским воротам, замирали в испуге, чтобы потом с нескрываемым облегчением пересечь прихотливо расползшийся ручеек.Тихий воздух был напоен ароматом садовых цветов, и Сен-Жермен с удовольствием вдыхал этот запах.

Он спешился неподалеку от виллы, и теперь изучал подступы к ней. Ему предстояла встреча, к которой он никак не стремился, хотя и готовился к ней уже более года. В последнем своем письме из Египта Сенистис сообщил, что его навестил человек, назвавшийся армянским ученым, но говоривший с заметным персидским акцентом,- он пытался собрать информацию о некоем господине с рабом, по описаниям весьма походивших на Сен-Жермена с Кошродом. С тех пор утекло много воды, но, получив от Модестина Дата записку с приглашением повидаться на его вилле с армянским ученым, прибывшим из Египта, Сен-Жермен тут же сообразил, что к чему. Он мог отказаться от встречи, но не стал этого делать, ибо хотел выяснить истинные размеры исходящей от перса угрозы.

За дорогой, конечно же, наблюдали, но в саду все было тихо, и соглядатай ничем себя не выдавал. Подойдя к ручью, бегущему через тропку, Сен-Жермен усмехнулся.

Вода в неподходящем месте и без какого-нибудь мосточка? Если это способ проверки, то весьма н удачный. Он решительно направился к дому, поднимая носками своих скифских сапожек фонтанчики

брызг.

Раб открывший на стук, не успел скрыть растерянность и промямлил что-то вроде приветствия.

– Армянский ученый ожидает в конце коридора, в саду. Господина следует проводить?

– Благодарю, я сам отыщу дорогу.- Слегка наклонив голову, Сен-Жермен прошел мимо раба. Сегодня он изменил своему обыкновению облачаться во что-нибудь персидское или египетское и отдал предпочтение укороченной тоге из черного полотна, на которой вместо римских орлов или греческого меандра красовался крылатый серебряный диск, изображавший солнечное затмение.

В саду находились трое мужчин. Двое из них были в армянских одеждах военного образца, но при парфянских мечах и сандалиях. Они стояли недвижно и на вошедшего даже не посмотрели, хотя Сен-Жермен, напротив, с демонстративным вниманием их оглядел.

Третий человек поднялся с дальней скамьи. В длинной тунике и плаще с бахромой он весьма походил на утонченного и изнеженного придворного книгочея. Молодое с резкими чертами лицо приветливо улыбалось, хотя темные настороженные глаза жили на нем, казалось, отдельной жизнью.

– Ракоци Сен-Жермен Франциск? – прозвучал ненужный вопрос.

– А кого же вы тут еще ждете? – Сен-Жермен огляделся по сторонам- Модестина, я вижу, нет? – хорошо, что разговор произойдет без свидетелей, но показывать это вовсе не стоило.- Жаль.

Резкость гостя совсем не смутила человека, взявшего на себя обязанности хозяина виллы.

– Он вынужден был уехать. Пришло сообшение о решительной схватке между войсками Вителлия Отона. Модестин решил примкнуть к Отону. Ты считаешь это разумным? – Лжеармянин коротко рассмеялся.

– Мое мнение не повлияет на действия Модестина.

Сен-Жермен тут же выбранил себя за надменность. Чтобы собрать о незнакомце побольше сведений, ему следует держаться учтивее. Направляясь к фонтану, возле которого стояла скамья, он уронил:

– В Риме опасно высказывать что-либо о политике Рима.

– Едва ли,- возразил армянин.- Я чужестранец.

– Тут рубят головы, не разбирая, кто свой, кто чужой.- Сен-Жермен заметил, что глаза собеседника дрогнули.- Война – не дело ученых.

– Но сейчас в Риме трудно говорить о чем-то другом. Три цезаря умерщвлены, а под четвертым шатается трон. Разве это не поразительно?

– В особенности для Парфии и Персии? – заметил с легкой иронией Сен-Жермен.

Яркие глаза ученого сузились, но он с большим достоинством поклонился.

– Парфия и Персия интересуют Армению так же, как Рим, и все же сейчас именно положение в Римской империи приковывает все взоры. Согласитесь, все эти… перемещения легионов очень походят на нечто подобное гражданской войне, а такая воина может оказать долговременное влияние на Армению.

– Как на Персию и на Парфию. Они давно сварятся с Римом, еще с республиканских времен.-Сен-Жермен перешел на армянский, с удовлетворением заметив, как поразило его собеседника это

обстоятельство.- Персам выгодно, чтобы война продолжалась.

– Мне ничего не известно о Персии,- произнес армянский человек, выдающий себя за ученого, и

потупил глаза.

– Но придворный мудрец, вхожий к царю Тиридату должен бы, кажется, кое-что знать о соседней стране.

– Не более, чем кто-либо другой. Я – ученый, а не дипломат и политикой не занимаюсь. Разумеется, и в Парфии, и в Персии имеются вещи, интересующие меня,- торопливо продолжил лжеармянин.- Я даже бывал в этих странах, занимаясь определенными изысканиями, но…

Сен-Жермен с глубокомысленным видом кивнул.

– Конечно-конечно. Политика малоинтересна ученым. И все же,- он задумчиво оглядел свои ногти – Я весьма удивлен, что твой армянский имеет явный персидский акцент. Возможно, это какая-нибудь придворная мода? – Предположение было притворным.

В глазах ученого вспыхнула злоба.

– О нет. Просто моим первым учителем был перс, и я перенял акцент от него. Я – единственное дитя от второго отцовского брака,- заторопился лжеармянин, зачем-то пускаясь в импровизацию,- и воспитывался в одиночестве, не имея возможности общаться с другими детьми.

Вывернулся он хорошо, отметил про себя Сен-Жермен, но правда не нуждается в пространной деталировке.

– Подобная изолированность, несомненно, подвигает к научным занятиям,- сумрачно произнес он и> поиграв глазами, добавил: – Однако Армения небольшая страна. Ученых там не особенно много имена их общеизвестны. А твоего имени я что-то помню. Лед Арашнур? Лед Арашнур? – Сен-Жермен, размышляя, прищурился.- Имя звучное, но боюсь, я его слышу впервые.

– Я… из породы затворников и к известности не стремлюсь.- Арашнур занервничал, и его персидский акцент стал гораздо заметнее.- Такое бывает.

– Несомненно,- вымолвил Сен-Жермен с уничтожающей улыбкой.- Но что же изучают затворники, и что заставляет их пускаться в дорогу?