Вторым делом самолеты. Выйти из тени Сталина! - Александр Баренберг

Премьер немного дрожащими руками взял протянутую Андреем пачку фотографий. Фотографии были подлинные, содержавшие изображения различных мутантов, полученные в изучавших влияние радиации на живой организм советских лабораториях. Эта тема являлась первой, работы по которой начались после инициации ядерного проекта, благодаря влиянию Воронова, отмечавшего в якобы доставляемых из-за рубежа разведматериалах особую опасность радиации. Конечно, для этой поездки были отобраны самые жуткие снимки.

Хидэки Тодзио долго молчал, потом поднял глаза и испытывающе посмотрел на собеседника. Андрей взгляд не отвел.

- Почему-то я уверен, господин генерал-майор, что ваши слова - правда, - хриплым голосом начал премьер, вставая. - Нам нужно обсудить ваши материалы. Вас сопроводят в гостиницу.

- Да, конечно. Я готов ждать, сколько нужно! - тоже встал Воронов. Уже на пути к двери его вдруг остановил вопрос хозяина кабинета:

- Скажите, господин Воронов, - тихо произнес Хидэки Тодзио. - Как вы считаете, союзники согласятся сохранить в Японии императорскую власть?

- Думаю, да. Также, как и территориальную целостность страны, и, возможно, небольшие вооруженные силы. Очищенные, однако, от военных преступников, как и правительство! - последнюю фразу Андрей произнес, глядя в глаза собеседнику, с намеком.

- Я это понимаю, - спокойно ответил тот.

Из кабинета Главного, несмотря на плотно закрытую дверь, доносились душераздирающие крики. Кто-то опять прогневил Самого. Впрочем, это случалось ежедневно - характер у Королева был далеко не мягкий.

- Здравствуйте, Светлана Семеновна! - поздоровался Андрей с секретаршей, суровой, но грамотной теткой лет сорока пяти, обеспечивавшей Главному связь с окружающей действительностью. А то тот, без напоминания, мог и не заметить, что уже поздняя ночь и пора домой. - Кого это он так?

- Как кого, Андрей Григорьевич? Фона опять пропесочивает!

- А.., - Воронов только сейчас обратил внимание на тихо примостившегося в углу приемной здоровяка в штатском костюме - личного охранника Вернера фон Брауна, отрабатывавшего причитавшийся тому, как военному преступнику срок в качестве ведущего конструктора второй ступени в королевской фирме. Несмотря на прошедшие с окончания войны четыре года, немецкий инженер по-прежнему передвигался только под конвоем.

Андрей вспомнил, как впервые встретил фон Брауна. В ноябре сорок третьего, перед самым штурмом Берлина, его неожиданно, по приказу из Москвы, откомандировали в только что захваченный немецкий ракетный центр в Пенемюнде, присматривать за эвакуацией в Союз документации и оборудования. Воронов даже боялся пропустить из-за этого взятие Берлина, но, в конце-концов, успел вернуться. В Пенемюнде, под охраной спецчасти НКВД, и обнаружился главный немецкий ракетчик, вместе с почти всем своим конструкторским бюро. Андрей провел с ним беседу, напомнив об использовании труда заключенных на ракетном полигоне, и об обстреле ракетами мирных английских городов. Потом обрисовал открывающиеся в связи с этими фактами перед фон Брауном перспективы, большая часть которых оканчивалась петлей на шее по приговору международного трибунала либо длительным сроком заключения. После чего тот с радостью пошел на сотрудничество на предложенных советской стороной условиях и сразу же начал консультировать вывозящих оборудование специалистов.

Крики в кабинете, тем временем, не умолкали. Воронову надоело ждать:

- Пойду-ка, разниму их, - сообщил он секретарше и решительно открыл дверь. Оравший на собеседника Королев и, не менее резко отвечавший на ломаном русском фон Браун его появления не заметили, а попытку поздороваться - проигнорировали.

- Кажется, опять придется товарища Берию вызывать для разрешения накопившихся противоречий! - как бы сам с собой заговорил Андрей.

Имя заместителя Председателя Совета Министров произвело магическое действие - в кабинете немедленно наступила напряженная тишина. Оба спорщика, тяжело дыша, уставились на новое действующее лицо. Потом Вернер фон Браун бросил:

- Как хотите, Сергей Павлович, но я остаюсь при своем мнении! - и резко вышел за дверь. Гнев Главного теперь обратился на посетителя, который, кстати, являлся его заместителем по летным испытаниям, то есть - подчиненным:

- Явился, …? - прорычал еще не отошедший от предыдущего разговора хозяин кабинета. - Где тебя опять носило две недели?

- Вы же на Байконуре были, поэтому я сообщил Глушко, что меня срочно вызвали. Он что, вам не передал?

- Валя из цеха не вылазит. Все у него никак этот дурацкий клапан не срабатывает! - продолжал горячиться Королев.

- Я в Белграде был. В составе официальной делегации. Распоряжение Самого, отвертеться не получилось…

Упоминание руководителя государства несколько охладило пыл начальника:

- Заранее нельзя было предупредить? - уже без прежнего запала пробурчал тот. - Успешно, хоть? А то я даже новостей в последние дни не слушал.

- Сам узнал в последний момент. А так, да, удачно, - Андрей вкратце рассказал о поездке. В Белграде, вместо привычного Воронову Нью-Йорка, размещались центральные офисы созданной после окончания войны Организации Объединенных Наций. Так как у СССР тут было гораздо больше влияния, то в Москве сочли, что югославская столица подходит лучше. Да и сама Организация имела другое устройство. Ее структуру составляли две палаты: совещательная и исполнительная. В состав совещательной входили представители всех двухсот с лишком образованных после окончания войны и отмены колониальной системы государств (включая пятнадцать советских республик по отдельности). Они могли обсуждать любые вопросы, и, по результатам голосования, вносить их на рассмотрение исполнительной палаты. Которая состояла только из представителей десяти крупных государственных объединений. А именно: СССР, США, Европейского Союза, Китая, Восточно-Азиатского Блока, Британского Союза, Латиноамериканского Сообщества, Индии, Центрально-Азиатского Блока и Африканского Союза. А также стоявшей особняком Японии, с которой, с одной стороны, оккупированные ей ранее страны наотрез отказались объединяться, а с другой - таким подарком ей немного подсластили условия капитуляции. А Британский Союз, в отличие от эпохи расцвета Империи, включал в себя лишь, собственно Англию, Канаду, Австралию и Новую Зеландию. Такое устройство ООН позволяло решать вопросы, исходя действительно из глобальных интересов, а не в зависимости от того, кто из больших стран бросил больше «конфеток» маленьким. Или их правителям. Воронов мог гордиться (правда, только наедине с собой), что некоторая часть заслуг в проектировании новой, иерархической многополярной мировой структуры принадлежит и ему - Сталин часто обсуждал с пришельцем из будущего глобальные вопросы. Хотя эти беседы носили больше познавательный характер, но все таки некоторые высказанные Андреем идеи Вождь взял на вооружение. А по определенным вопросам консультировался вполне целенаправленно.

В этот раз, первое в новом, тысяча девятьсот сорок восьмом году, заседание совещательной палаты ООН было, по предложению СССР, посвящено запрету на все испытания ядерного оружия, кроме подземных, а также вообще безопасности ядерных исследований. Так как самое масштабное изучение отрицательных для биосферы последствий радиационного загрязнения проводилось пока только в Советском Союзе, то неудивительно, что он и забил тревогу первым. Теперь следовало заставить весь мир осознать пагубные последствия пренебрежения безопасностью в этой области. Сталин, вспомнив об успешной миссии Воронова в Японии, где тот смог убедить японское руководство в смертельной опасности применения по их стране ядерного оружия, решил вдруг присоединить того к официальной делегации. В отличие от выступавшего с докладом Курчатова, он должен был «работать» в кулуарах, убеждая деятелей из разных стран в личных беседах.