Горькая радость - Колин Маккалоу

Китти ушла от сестры с ощущением, что о желе она узнала гораздо больше, чем о замужестве, что было довольно забавно, но никак не помогало делу. Она не сомневалась, что Чарли любит ее, но вот любит ли его она? У нее не было ощущения, что без него она не сможет жить. Вот Грейс действительно не представляла своей жизни без Бера, что и поддерживало эту глупую женщину на плаву.

Поцелуй открыл для Китти неведомые ранее удовольствия и сулил обрести возлюбленного, о котором мечтает каждая женщина.

Но брак — это не только плотские радости, и пример отца давал тому удручающее подтверждение. Отец никогда не говорил об этом, но дочери все видели и не переставали скорбеть. Это был поистине несчастный союз: четверть века пастор бы прикован к женщине, которую он не мог уважать, к жене, позорившей его своим поведением. Но для пастора брачные узы святы, и его дочь обязана столь же высоко держать планку. И дело здесь не только в слабости, просто Китти страшилась, что, дав обет верности, в один прекрасный день обнаружит, что связала свою жизнь с человеком, чье обаяние и внешние качества ввели ее в пагубное заблуждение.

Если бы он не был столь богат, если бы на нем не стояла печать успеха, самоуверенности и непогрешимости… Что же в нем было такого, что побуждало ее давать задний ход?

Она уже устала бороться. Но откуда в ней такая уверенность, что ей грозит опасность? Просто миллионер Чарли хочет подчинить ее себе, поймать и запереть в клетку дикую кошку — ее, в которой не было ничего кошачьего.

А потом Грейс пригласила Китти на утреннее чаепитие на новой веранде в компании Эдды и Тафтс.

— Ну, разве это не чудесно? — вопрошала она, с гордостью показывая сестрам веранду. — Бер с Джеком сделали мне подарок ко дню рождения.

Пустая прежде веранда приобрела застекленную крышу и была заставлена плетеными креслами и бесчисленными горшками с растениями — пышными папоротниками, цветущими бегониями и пальмами.

— Она выходит на юг, так что здесь никогда не бывает прямого солнца, — продолжала Грейс под одобрительные возгласы сестер. — Бер нашел в депо кусок стекла, и Джек помог ему вставить его в крышу, чтобы растениям хватало света и они могли цвести. Мне так нравится!

И она с видом королевы опустилась в большое плетеное кресло.

— У тебя действительно хороший вкус, Грейс, — доброжелательно заметила Эдда. — Твой дом — это что-то особенное.

— Рассаживайтесь скорее, — скомандовала Грейс. — Мы должны обсудить, что делать с Китти.

— Что тебя удерживает, Китс? — спросила Тафтс, устраиваясь в кресле.

— Боязнь потерять себя. У меня какое-то предчувствие, но я не могу его объяснить.

— Ты сомневаешься, что Чарли любит тебя? — спросила Грейс.

— Ни секунды.

Китти наклонилась вперед, как бы прося сестер проявить терпение и снисходительность.

— Мне кажется, все мои страхи основаны на том, что я просто не знаю, чего от него ждать… нет, дело не в этом. Просто я боюсь, что мы по-разному понимаем любовь. Я человек или собственность?

— Человек, — немедленно отозвалась Тафтс.

Остальные энергично закивали.

— Ты пойми, Китти, что Чарли никогда не выбрал бы себе невесту, как коллекционер выбирает русскую икону, — начала Эдда. — Он влюбился в тебя с первого взгляда, еще ничего о тебе не зная. Я бы назвала это зовом сердца. Если мне посчастливится встретить человека, который почувствует нечто подобное ко мне, я, вероятно, изменю своим принципам и выйду за него замуж. Химия вместо биологии, — усмехнулась она.

— От тебя никакой помощи, — протянула Китти.

— Как единственный здесь специалист по этому вопросу, могу предложить тебе мудрый совет, — с чувством превосходства сказала Грейс. — Брак — это совсем не то, что ты себе представляешь, Китти. Это полное единение и не только в физическом смысле. Поначалу муж и жена чужие друг другу — как же может быть иначе? А потом они объединяют свои идеи, мечты, деньги, разум и сердца. Я поначалу совершала ужасные ошибки, потому что была неопытна и слушала чужие советы. Брак — это нечто большее, чем совместное проживание двух людей. Ты должна поставить Чарли на первое место, а если не можешь, то лучше за него не выходи.

Эдда с изумлением посмотрела на сестру.

— Грейс, ты все-таки чему-то научилась!

Она повернулась к Китти:

— Дорогая сестренка, никто из нас не может решить за тебя. Ты должна сделать это сама. Но что бы ты ни решила и как бы ни обернулись дела, ты всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку.

По щекам Китти покатились слезы.

— Спасибо, это как раз то, что мне нужно, — прошептала она.

Грейс дала ей кружевной платок.

— Какого цвета будут платья у подружек невесты? — с живым интересом спросила она.

Брайан решил воспользоваться моментом и вторгся к гостям с братишкой на руках, который стал уже тяжеловат для переноски, хотя его старший брат не хотел этого признавать.

«Какие милые ребятишки, — подумала Эдда. — И у каждого уже свой характер. Такие же белобрысые, как их отец, те же светло-голубые широко поставленные глазки. А от Грейс совсем ничего нет».

Продолжая на них смотреть, Эдда заговорила:

— Китти, почему ты решила, что твое предназначение — быть детской медсестрой? Ты должна иметь своих детей! Целый выводок, дорогая моя! Ты же идеальная мать: разумная, в меру строгая и мягкая, олицетворение любви, теплоты и надежности. Подумай об этом.

— Согласна, — поддержала ее Тафтс, забирая у Брайана малыша Джона и усаживая его к себе на колени. — И за меня тебе тоже придется постараться.

— Итак, мы возвращаемся к вопросу о цвете платьев, — подытожила Грейс, вставая, чтобы идти на кухню.

Несмотря на уговоры сестер, в первое Рождество Великой депрессии Китти по-прежнему была далека от того, чтобы принять предложение Чарлза. Они продолжали регулярно встречаться, но в их взаимоотношениях наступила перемена: Китти остыла, перестала царапаться и замкнулась в себе. Чарлз, остро чувствовавший любые нюансы ее поведения, впал в отчаяние, которое он тщательно скрывал. Он с железной решимостью стремился к успеху во всем, включая любовь, и не мог себе позволить проявить хоть малейшую слабость. Ввиду незначительного роста он ни при каких условиях не должен умалять себя в глазах Китти — пусть остается в уверенности, что он ничем не хуже любого долговязого претендента.

Его действия на фоне экономических трудностей, начавшихся в конце октября, вызвали всеобщее одобрение, и его репутация в Корунде неуклонно росла. Чарлз не делал секрета из своих намерений использовать «больничный сундучок» для борьбы с безработицей, ведь для постройки новой больницы понадобятся рабочие. В качестве главного врача он посещал все публичные сборища в Корунде и не боялся высказывать свое мнение с галерки, даже если оно производило сенсацию.