Операция «Шедевр»  - Роберт Уиттман

Кадхум выглядел моложе своих двадцати семи, явно младше, чем я ожидал. Оливковая кожа, орлиный нос и копна растрепанных черных волос. Узкие джинсы, розовая рубашка поло, черные кожаные туфли с пряжками. На шее — золотая цепочка. Я сомневался, что он вооружен, но он показался мне любителем — отчаявшимся и, что еще хуже, непредсказуемым.

Кадхум считал, что я — американский гангстер или как минимум искусствовед, работающий на банду. Нас познакомил отец одного из его хороших друзей, став поручителем. Кадхум думал, что этому человеку можно доверять: ведь он несколько лет скрывал украденную картину Ренуара для их банды под Лос-Анджелесом. Но Кадхум не терял бдительности. Я не мог подготовиться так же, как в Мадриде, когда по моему настоянию на встречу с плохим парнем меня сопровождали три «телохранителя». В Копенгагене я работал один и без оружия.

Пропавшим шедевром был крошечный автопортрет Рембрандта размером десять на двадцать сантиметров, написанный им в 1630 году в возрасте двадцати четырех лет. Это одна из немногих картин художника на позолоченной меди, она как будто светилась изнутри. Но при этом она очень спокойная. Молодой Рембрандт одет в темный плащ и коричневый берет, а на его лице полуулыбка, такая же манящая и таинственная, как у Моны Лизы. Этот автопортрет когда-то был главным экспонатом коллекции в Шведском национальном музее в Стокгольме, но пять лет назад исчез во время одного из самых крупных и зрелищных ограблений в истории искусства.

Эта отлично организованная кража началась за три дня до Рождества 2000 года.

Примерно за полчаса до закрытия музея банда из шести, а может, восьми выходцев с Ближнего Востока рассредоточилась по Стокгольму. Было уже темно, зимнее скандинавское солнце село к трем часам. Температура опустилась ниже нуля, на дорогах и тротуарах стало скользко из-за снега и льда. Музей расположен в конце короткого полуострова, куда можно попасть только по трем главным улицам Стокгольма. Воры воспользовались этим, создав преграды, чтобы отрезать его от остальной части города. На первой из трех улиц член банды поджег припаркованный «Форд». Этот маневр привлек полицию, пожарную часть и десятки зевак. На второй улице бандиты подожгли «Мазду», и туда тоже направились пожарные машины. Чтобы перекрыть третью дорогу, воры уложили там полосы шипованной резины. На реке у музея двое членов банды тихо пришвартовали оранжевый пятиметровый катер, чтобы быстрее улизнуть.

За несколько минут до закрытия трое мужчин в толстовках с капюшонами — один с автоматом, остальные с пистолетами — ворвались в двойную стеклянную дверь галереи. Они приказали охранникам и посетителям лечь на пол.

— Спокойствие, — сказал человек с автоматом по-шведски. — Ни звука, и мы вам ничего не сделаем.

Пока один из вооруженных людей держал на мушке группу туристов, охранников и научных работников, остальные побежали по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Воры повернули направо и, толчком распахнув двойные двери, прошли мимо скульптур и масляных холстов. Один направился прямиком к голландскому залу и автопортрету Рембрандта размером с открытку. Второй вошел во французский зал и выбрал двух Ренуаров 1878 года: «Разговор с садовником» и «Парижанку».

Все грабители вытащили из карманов кусачки, перерезали провода, на которых рамы крепились к стенам, и сложили картины в большие черные мешки. Эти три работы были одними из самых маленьких в музее, поэтому их оказалось несложно вынести. Вместе они стоили около сорока миллионов долларов. Грабители поспешили обратно в фойе, прихватили подельника и выбежали через входную дверь. На все про все ушло всего две с половиной минуты. Все трое, каждый со своим сокровищем, побежали по скользкой улице, повернули налево и поспешили к набережной, где сели в пришвартованный катер и скрылись. Полиция застряла в пробке, образовавшейся из-за поджогов, и прибыла на место только в 17:35, через полчаса после того, как воры покинули док.

Кража рембрандтовского автопортрета и Ренуаров нанесла удар не только миру искусства, но и шведской национальной гордости. Национальный музей, городская достопримечательность и образец флорентийской и венецианской архитектуры, открытый в 1866 году, хранил европейские сокровища уже четыре века. Многие из них были собраны просвещенным королем Густавом III.

Шведская полиция начала расследование с одной серьезной зацепки: во время ограбления какой-то лодочник увидел, как трое воров спрыгнули с дока в свой катер. Их спешка, особенно в такую гололедицу, привлекла его внимание. Свидетель потихоньку поплыл за катером грабителей и увидел, как тот помчался через реку Норрстрем и нырнул в канал примерно через полтора километра. Он нашел оранжевый катер у небольшого дока, волна еще не улеглась после бегства пассажиров.

Свидетель вызвал полицию, и на следующий день фотография катера появилась в газетах. Не прошло и суток, как позвонил некто, сообщив, что продал оранжевый катер за наличные несколько дней назад. Покупатель назвался вымышленным именем, но совершил ошибку: дал продавцу настоящий номер мобильного телефона. Полиция отследила звонки по нему и вышла на банду мелких жуликов из пригорода.

Благодаря прослушке и слежке шведские полицейские смогли найти большинство членов банды. Они быстро арестовали шведа, русского, болгарина и троих братьев-иракцев. Во время обыска полиция нашла полароидные снимки пропавших картин рядом со свежими газетами, как для шантажа. Самих картин не обнаружили. Шведский суд приговорил кого-то к нескольким годам тюремного заключения, но полотна как в воду канули.

Год спустя источники в преступном мире Швеции предупредили полицию, что кое-кто пытается продать одного из Ренуаров на черном рынке. Полиция организовала подставную сделку в шведской кофейне и вернула «Разговор с садовником». Я тогда был дома, в Филадельфии, и обрадовался, прочтя об аресте. Но за следующие четыре года никто в правоохранительных органах не слышал ни слова о втором Ренуаре или Рембрандте.

В марте 2005 года мне позвонил Крис Каларко, следователь ФБР по преступлениям в сфере искусства из Лос-Анджелеса.

— Не уверен пока, важно ли то, что у нас есть. Не факт, что вообще что-то есть. Просто хочу ввести в курс дела, — пояснил он. — Тут звонила пара ребят, говорят, они кое-что слышали.

— Та-а-ак?

— Они думают, что некто, возможно, пытается продать Ренуара.

— Что мы о нем знаем?

— Болгарин. Здесь нелегально, минимум с девяностых. Думаю, переехал из Швеции.

Швеция. «Черт побери», — пробормотал я про себя, а затем спросил Каларко:

— Он пытается продать «Парижанку»?

Каларко обещал проверить, и я рассказал ему об ограблении в Стокгольме в 2000 году. Он перезвонил неделю спустя и подтвердил: кто-то пытался продать «Парижанку». Продавец не только назвал картину, но, судя по всему, регулярно общался с сыном, живущим в Стокгольме. Этого человека звали Игорь Костов, и его подозревали в незаконном обороте наркотиков и хранении краденого. Ему стукнуло шестьдесят шесть лет, он был нелегальным иммигрантом из Восточной Европы, жил недалеко от Голливуда, работал в ломбарде и почти всегда носил ветровку с надписью Members Only[25], прикрывавшую его обвисший живот. Костов раньше занимался боксом, что красноречиво подтверждали его плоский нос и шрамы на лбу.