Русская смута - Александр Широкорад

Испуганный Михаил срочно прячет концы в воду. Возможно даже буквально — по польским официальным данным Марина Мнишек была утоплена, по русским официальным данным Марина умерла с горя в монастырской тюрьме, а по неофициальной версии ее удавили двумя подушками.

Заруцкий был посажен на кол, а четырехлетнего «царевича» Ивана отняли у матери в одной рубашонке. Поскольку было холодно, палач нес его на казнь, завернув в собственную шубу. Ивана публично повесили на той самой виселице, где кончил свою жизнь Федька Андронов. По свидетельствам очевидцев ребенок был столь легок, что петля не затянулась, и он погиб лишь через несколько часов от холода.

Не хочу спорить о том, была ли эта казнь «государственной необходимостью»[51]. Но вот что противно — уже три века историки, писатели, журналисты и святоши пролили море слез по «невинно убиенным царевичам» Димитрию Углицкому и Алексею Николаевичу. Но вот кто-нибудь из этих шулеров от истории вспомнил бы о шестнадцатилетнем венчанном великом князе всея Руси Дмитрии Ивановиче, замученном в московском застенке 14 февраля 1509 г., или о повешенном «воренке» — царевиче Иване Дмитриевиче. Но поскольку они не нужны для политических дрязг, о них напрочь забыли.

А теперь перенесемся на север. Там воеводам царя Михаила пришлось воевать как со шведами, так и с собственными воровскими казаками.

Замечу, что донские казаки, состоявшие на службе нового царя, грабили не хуже польских «лисовчиков»[52]. Так, например, царь Михаил направил из Ярославля на Псков войско князя Семена Прозоровского. Князь доносил царю: «Те казаки… едучи дорогою, по нашему указу кормы емлют, а сверху кормов воруют, проезжих всяких людей на дорогах и крестьян по селам и по деревням бьют и грабят, из животов [имущества] на пытках пытают и огнем жгут и ламают и до смерти побивают…»

В октябре 1614 г. казаки из отряда атамана Макара Козлова, направляясь на службу к Трубецкому, по дороге грабил села царицы-инокини Марфы и боярина Ф. И. Мстиславского, а затем ограбили игумена Кирилло-Белозерского монастыря Матвея. Между Переславлем и Троице-Сергиевым монастырем, на реке Дубне, монастырский обоз был остановлен казаками. Монастырские слуги попытались защитить игумена, но были «переранены». Казаки хорошо поживились: они сняли с Матвея роскошную соболью шубу, а также забрали 46 коней, «суды», «всякий запас» и «наличными» 211 рублей и 26 алтын.

Дворяне и казаки из войска Трубецкого часто конфликтовали между собой: «Бяше же у них в рати настроение великое и грабеж от казаков и ото всяких людей». В Тверском уезде в 1613–1614 гг. «казаки беспрестанно… ходили войною и дворян и детей боярских, и их людей, и крестьян до смерти побивали, жгли и мучили». В 1615 г. посадские люди из Твери писали в челобитной, что они «от Литвы, и от немец, и от русских воров от казаков… разорены до основанья». А когда сборщики в том же году приехали в Тверской уезд за оброчными деньгами, то увидели, что крестьяне «разбрелися розно от казачья разоренья».

Казаки из войска Трубецкого по «подговору» посадских людей Твери разграбили тверское поместье князя Б. В. Касаткина-Ростовского. Во время поездки из Торжка в Тверь сын боярский Г. Ржевский попал в казачий отряд «неволею».

На помощь Трубецкому для захвата Новгорода в сентябре 1613 г. был направлен под Старую Русу Андрей Федорович Палицын (дальний родственник троицкого келаря Авраамия Палицына) с отрядом новгородских дворян и четырьмя казачьими станицами.

Войско Трубецкого дошло лишь до Бронниц, где было остановлено шведами. Царь Михаил разрешил войску отступить. При отходе войско понесло большие потери.

Шведский король Густав-Адольф сам явился в русских пределах и осенью 1614 г. после двух приступов владел Гдовом. Но затем король возвратился в Швецию с намерение начать военные действия в будущем году с осады Пскова, если до тех пор русские не согласятся на выгодный для Швеции мир. И король действительно хотел этого мира, не видя никакой выгоды для Швеции делать новые завоевания в России и даже удерживать все прежние захваченные земли. Он не желал удерживать Новгород, нерасположение жителей которого к шведскому подданству он хорошо знал: «Этот гордый народ, — писал он о русских, — питает закоренелую ненависть ко всем чуждым народам».

Делагарди получил от короля Густава приказ: если русские будут осиливать, то бросить Новгород, разорив его. «Я гораздо больше забочусь, — писал король, — о вас и о наших добрых солдатах, чем о новгородцах». Причины, побудившие шведское правительство к миру с Москвой, высказаны в письме канцлера Оксенштирна к командующему шведским отрядом Горну: «Король польский без крайней необходимости не откажется от прав своих на шведский престол, а наш государь не может заключить мира, прежде чем Сигизмунд признает его королем шведским: следовательно, с Польшею нечего надеяться крепкого мира или перемирия. Вести же войну в одно время и с Польшею и с Москвою не только неразумно, но и просто невозможно, во-первых, по причине могущества этих врагов, если они соединятся вместе, во-вторых, по причине датчанина, который постоянно на нашей шее. Итак, по моему мнению, надобно стараться всеми силами, чтоб заключить мир, дружбу и союз с Москвою на выгодных условиях».

14 июля 1614 г. войско Трубецкого было выбито шведами из Бронниц и в беспорядке бежало к Старой Руссе и далее к Москве.

По шведским данным в июле 1614 г. из Сум и Соловков в Финляндию вторгся отряд из 400 русских стрельцов и 200 казаков. Навстречу им двинулся шведский воевода Ханс Мунк. Бой произошел у деревни Уганьской. Не выдержав натиска, стрельцы и казаки побежали вниз к реке. Пока они, толкаясь, усаживались в ладьи, три ладьи затонуло. Многие сами бросились в реку и утонули, 30 человек убитых осталось на берегу, а 15 человек шведы взяли в плен. Трофеями шведов стали и два знамени.

Летом 1614 г. на Ладоге была сформирована шведская эскадра для борьбы с русскими судами, действовавшими на озере. Командовать шведскими судами, то есть быть адмиралом, был назначен капитан Адриан Полидор. 19 мая одиннадцать шведских шнеков встретились с несколькими ладьями казаков. После перестрелки русские отступили и укрылись в устье небольшой реки. Шведы, судя по всему, не рискнули войти в эту реку и довольствовались тремя ладьями, брошенными на берегу казаками.

После этого шведы отправили из Новгорода большой конвой «людей в Ладогу, чтобы привезти оттуда порох и другие припасы. По дороге посланные были встречены казаками, которые напали на них, отбили четыре ладьи и заставили повернуть назад. Возвратившихся господин Якоб послал, однако, вторично, и, так как на этот раз дул сильный попутный ветер, то им удалось проскочить мимо казаков. Когда же они приняли в Ладоге на борт десять бочонков пороху и другой груз, Розенкранц послал с ними такой сильный конвой, что они сами напали на казаков, разбили и прогнали их, причем не только вернули свои четыре галеры, но и захватили все, какие были у казаков, и сверх того обезопасили путь.