Одиннадцать минут - Пауло Коэльо

– Это безумие.

– Безумие – может быть. Но не бессмыслица. Замечала литы, что чувствовали мужчины, с которыми ты была?

– Замечала. Все они были неуверены в себе. Всеиспытывали страх.

– Да нет, кое-что похуже страха. Они были уязвимы. Они,как говорят боксеры, «открывались». Они сами толком не понимали, что делают, ноот всех, от всех решительно – от друзей, да и от самих женщин – постояннослышали, как это важно. «Секс, секс, секс» – вот на чем вертится мир, вот начем зиждется жизнь, вот о чем твердят реклама, фильмы, книги. И никто не знает,о чем идет речь. А знают все – ибо инстинкт сильней нас всех вместевзятых, – что это должно быть сделано. Точка.

Ну, хватит, мелькнуло у меня в голове. Сначала я длясамозащиты пыталась читать лекции по сексу, теперь он взялся за то же самое, ночем умнее и ученее звучали наши словеса – а ведь человек так устроен, чтовсегда старается произвести впечатление на своего ближнего, – тем яснее становилось,что все это – полнейшая чушь, недостойная нашего с ним чувства. Я притянула,привлекла его к себе тем, что – независимо от моих мыслей по поводу самой себяили вне связи с его словами обо мне – жизнь очень многому меня научила. Приначале времен все было любовью и полным растворением друг в друге. Но вслед затем появляется змей и говорит Еве: отданное тобой будет тобой потеряно. Вот такбыло и со мной – я еще в школе была изгнана из рая и с тех самых пор все ищуспособ сказать змею, что он ошибся и что жить – гораздо важнее, чем хранитьсебя для себя. Но, видно, все же прав был он, а я ошибалась.

Я опустилась на колени, сняв с него мало-по-малу все, что нанем было, и увидела поникший, будто дремлющий член Ральфа. Его самого нискольконе смущало это обстоятельство, и я принялась целовать его ноги, начиная соступней. Член стал медленно оживать, и я прикоснулась к нему сперва пальцами,потом губами и языком, и – не торопясь, чтобы Ральф не расценил это как «ну,давай же, просыпайся» – стала целовать его с нежностью, от которой ничего неожидала и которая оказалась в результате решающей. Ральф, постепенновозбуждаясь, дотронулся до моих сосков, приласкав их кончиками пальцев, как вту кромешной темноты ночь, и от этого меня охватило желание, чтобы он овладелмною так, как ему захочется: и лоно, и рот, и груди были готовы принять его.

Не снимая с меня жакета, он повернул меня спиной к себе,перегнул над столом и медленно вошел – на этот раз не было неистового и жадногонапора, как не было и страха меня потерять – ибо и сам в глубине души понял,что все это сон, сном пребудет и явью никогда не станет.

Я одновременно почувствовала в себе его член – и его руки,которые ласкали мои груди и ягодицы так, как это умеет делать только женщина.Тогда я поняла – мы созданы друг для друга: он способен перевоплощаться вженщину, а я – в мужчину, как было, когда мы разговаривали или начинали путьнавстречу друг другу. Путь двух заблудших, неприкаянных душ, двух частиц, безкоторых вселенная была бы неполной.

И по мере того, как он проникал в меня, не переставаяласкать, я все яснее сознавала – он делает это не только для меня, но и длявсего мироздания. У нас было время, была взаимная нежность, было понимание другдруга. Да, прекрасно было, когда я, желая всего лишь попрощаться, возникла вдверях его дома, с двумя чемоданами в руках, а он, можно сказать, набросился наменя, швырнул на пол и овладел с яростью, порожденной страхом. Но несравненнопрекрасней было знать, что эта ночь не кончится никогда и что, когда здесь, накухонном столе, настигнет меня оргазм, он будет не завершением, а началомнашего свидания.

Он вдруг остановился, но пальцы задвигались быстрее, и яиспытала один за другим три оргазма. Острота наслаждения граничила с болью, такчто в какое-то мгновение мне хотелось даже оттолкнуть Ральфа, высвободиться, ноя сдержалась и не дрогнула: я была готова принять и пережить еще оргазм, ещедва, или еще...

...и тут внезапно какое-то подобие света вспыхнуло во мне. Ябыла уже не я, не прежняя Мария, а существо, стоящее бесконечно выше всегоизвестного мне. Когда его рука повела меня к четвертому оргазму, я вступила вте края, где царил безмятежный покой, а на пятом – мне открылся Бог. В этот мигРальф снова задвигался во мне, но и пальцы его не замерли, и тогда с криком «Боже!»я оказалась неведомо где – не знаю, в аду ли, в раю.

Но нет – в раю. Я стала землей, горами, тиграми, реками,текущими в озера, озерами, превращающимися в моря. Ральф наращивал темп, больперемешивалась с наслаждением, я могла бы сказать «Больше не могу», но это былобы несправедливо – потому что в этот миг мы с ним стали единым существом.

Я не противилась ему, хотя его ногти теперь впивались в кожумоих бедер, а грудью и животом я лежала на кухонном столе, думая, что нет насвете места лучше для того, чтобы заниматься любовью. Сильнее заскрипел изакачался стол, прерывистым и бурным стало дыхание, глубже вонзились ногти, а ябилась об Ральфа – плотью о его плоть, костью – о его кость, и снова надвигалсяоргазм, и во всем этом НЕ БЫЛО НИ ГРАНА ПРИТВОРСТВА!

– Ну!

Он знал, что произносит, и я знала, что близится мигнаивысшего взлета, и чувствовала, что тело мое готово растечься, а сама я ужеперестала видеть, слышать, ощущать вкус, превратившись в одно огромноевместилище чувства.

И, не запоздав ни на миг, я изошла вместе с ним. И длилосьэто не одиннадцать минут, а вечность, и казалось, будто он и я, освободясь оттелесном оболочки, бродим в ликовании, понимании, близости по райским садам. Ябыла женщиной и мужчиной, он был мужчиной и женщиной. Не знаю, сколько временипродолжалось это, но, казалось, весь мир объят молитвенной, благоговейнойтишиной, словно Вселенная и жизнь перестали существовать, превратись в нечтосвященное, имени не имеющее, исчислению в часах и минутах не поддающееся.

Но вот время вернулось, я услышала крик Ральфа и сталавторить ему, ножки кухонного стола с силой бились об пол, и ни одному из насдвоих не пришло в голову спросить или попытаться узнать, что подумает весьостальной мир.

Он высвободился без предупреждения и засмеялся, а я,повернулась к нему, чувствуя, что меня еще не отпустила судорога наслаждения, итоже засмеялась. Мы обнялись, словно после первого в жизни соития.

– Благослови меня, – попросил он.

Я сделала, как он хотел, не зная, что делаю. Попросила,чтобы и он благословил меня, и Ральф повиновался, сказав: «Будь благословенна,женщина, возлюбившая много». Эти слова были прекрасны, и мы замерли в объятии,не постигая, как могут одиннадцать минут вознести мужчину и женщину на такуювершину.

Ни он, ни я не чувствовали усталости. Мы вошли в гостиную,он включил музыку, а потом сделал именно то, чего я от него ждала, –растопил камин и налил мне вина.

После этого открыл книгу и прочел: