Мила Рудик и Магический Синод - Алека Вольских

— Надо узнать, что там на самом деле произошло, — после долгого молчания наконец сказал Ромка.

— Как? — пожала плечами Мила. — Гурий мог бы рассказать, но он спит, и того, что он может не проснуться, я боюсь даже больше, чем ордалий, потому что я не умру после встречи с ними…

— Но можешь свихнуться, — мрачно заметил Ромка, нахмурившись еще сильнее. — От боли и ужаса. Могу себе представить, как…

Он замолчал, не договорив, но Миле это и не нужно было. Она и сама легко могла представить все ужасы, которые способны внушить ордалии. Хотя, кто знает, возможно, это будет стократ хуже, чем она может вообразить.

— Но меня это не убьет, — повторила Мила. — А Гурий может умереть. Он в любой момент может умереть, даже сейчас, когда мы с тобой разговариваем, потому что никто не знает, что с ним, кроме того, что на его теле нашли следы некромантии.

Она помолчала.

— А жертвы некромантов чаще всего умирают.

Ромка качнул головой.

— Анфиса не умерла после заклятия Некропулоса, — возразил он. — Лютов и Платина тоже.

— Они были случайными жертвами, — напомнила Мила. — А Гурия Некропулос атаковал целенаправленно. В этом я даже не сомневаюсь, несмотря на всю ту чушь, которую они несут об их сговоре.

— Ты забыла, что говорил знахарь Фенхель, — парировал Ромка. — Когда колдун умирает, его магия перестает действовать. Некропулос умер.

Мила упрямо покачала головой.

— Значит, было что-то еще — что-то, что продолжает действовать.

— Поэтому я и говорю: и для профессора и для тебя мы должны узнать, что произошло в тот вечер, — горячился Ромка. — Может быть, Вирт сможет тебя вытащить. Я надеюсь, что он сможет. Но если вдруг… — Он запнулся и в который раз упрямо повторил: — Надо узнать, что там произошло. Почему, если Некропулос напал на профессора, его морионы чистые? Почему профессор отсек Некропулосу голову тем же заклинанием, которым ты отсекла ему руку? Ничего себе совпадение! Гурий Безродный боевой маг, а Чары Сечения… это даже не боевая магия. «Резекцио» — это для школьников заклинание. Это для тебя было нормально его использовать, чтобы защищаться, а боевые маги так не защищаются!

Мила вздохнула.

— Я тоже не понимаю этого. И дело даже не в заклинании, просто… Чтобы Гурий вот так отсек кому-то голову… Это на него не похоже. Он слишком осторожен в обращении с магией.

Она посмотрела на друга.

— Но, Ром, я, правда, не представляю, как найти ответы на эти вопросы, если Гурий без сознания, а Некропулос мертв.

Ромка кивнул и наконец-то поднял на нее глаза.

— Я подумаю.

Несколько минут Мила изучала выражение его лица: серьезное, сосредоточенное и упрямое. Да, ее друг переживал за нее с самого начала, как только узнал о ее заточении в Менгире, но до сих пор он словно не допускал мысли, что ей грозит что-то по-настоящему серьезное, и его отношение к происходящему было довольно легкомысленным. После того как Мила только что рассказала ему об ордалиях, Ромку словно подменили. На ее памяти он никогда не был таким мрачным — более неунывающего человека надо еще поискать. Но непривычнее всего было видеть на его лице — лице человека, которому все в жизни дается легко — какую-то угрюмую неколебимую нацеленность.

— Ладно, — сказала Мила, думая о том, что она никогда не видела Лапшина таким, как сейчас. — Только не рассказывай ничего Белке, хорошо? Она с ума сойдет от волнения.

— Не скажу, — пообещал он.

* * *

В этот же день, сразу после уроков, Мила навестила Гурия в Доме Знахарей. Возле палаты стоял один из людей Велемира — низкорослый и коренастый маг, с ног до головы укутанный в черную накидку. Его глаза быстро глянули на Милу. Видимо, он тотчас же опознал в ней человека, которому позволено навещать Гурия, потому что без слов сделал шаг в сторону, давая пройти.

Акулины в палате не было — по-видимому, сегодня ей пришлось задержаться в Думгроте. Но Мила была уверена, что ее опекунша придет — она навещала Гурия каждый день и просиживала с ним по многу часов.

Гурий выглядел точно так же, как и в течение всего прошедшего месяца. Он по-прежнему был очень бледен, худ и совершенно неподвижен. Но он не выглядел хуже. Мила не знала, говорит ли это о чем-то, но даже в этом находила причины для радости.

Она села рядом с его кроватью. Гурий был таким беззащитным, что Мила не удержалась и взяла его за руку. В этот раз, как и в прошлые свои посещения, она рассказывала ему вслух о буднях Думгрота, делилась последними новостями, жаловалась на дождь — сезон дождей в Троллинбурге, казалось, затянулся на неопределенный срок. Мила не была уверена, что Гурий слышит хоть слово, но все равно говорила с ним и втайне надеялась, что он ответит.

Она надеялась на это и все последующие дни, когда навещала Гурия, одна или с Акулиной. Но он никак не давал понять, что слышит их, оставаясь в оковах своего странного и пугающего, какого-то мертвого сна.

В конце недели Милу ждал сюрприз. По большому счету, сюрпризом это стало не только для нее. В субботу, вместе с Ромкой, Яшкой и Иларием Мила сидела в гостиной. Белка куда-то исчезла, и с самого утра ее не было видно — наверное, ушла по кураторским делам. Поглаживая Шалопая по загривку и пытаясь читать учебник по антропософии, Мила краем уха слушала ребят. С разговора о телекинезе они плавно перешли к обсуждению профессора Шмигаля. Яшка вслух недоумевал, почему профессор такой странный, на что Иларий убежденно ответил, что Шмигаль или вообще не человеческой расы, или какой-нибудь полукровка — у людей, мол, таких голосов не бывает.

Чуть в стороне сидели восьмикурсники. Берти с Пентюхом что-то по очереди рассказывали, пытаясь рассмешить девушек с их курса. Так как периодически гостиная взрывалась звонким смехом, то было вполне очевидно, что удавалось это ребятам без особого труда.

Как раз в один из таких моментов, когда восьмикурсники заразительно хохотали, открылась дверь гостиной. Мила оторвала взгляд от страниц учебника, чтобы посмотреть, не Белка ли это, и удивленно застыла.

Смех восьмикурсников стремительно угасал.

— Берти, — негромко позвал Тимур, — твоя сестра.

— Ну и? — все еще смеясь, отозвался Берти. — Я что, свою сестру никогда не ви…

Мила вполне понимала, почему Белкин брат внезапно потерял дар речи. Белка смущенно мялась в дверях, в то время как все в гостиной совершенно бесцеремонно таращились на нее во все глаза. Неизменные Белкины хвостики исчезли. Теперь пепельно-русые волосы Белки были подстрижены под каре. Одна перемена повлекла за собой другую: внешняя инфантильность сменилась взрослостью. Мила скосила глаза на Яшку — судя по его лицу, выражающему смесь потрясения с восхищением, Белка стала выглядеть не только старше, но и привлекательнее.

— Так, — недовольно изрек Берти, нарушив всеобщее молчание, — кажется, теперь придется отгонять от нее поклонников. Можно подумать, мне больше заняться нечем было.