Желание - Трейси Гарвис-Грейвс

В желудке поднимается волна, и я еле успеваю добежать до ванной.

* * *

Утром дети совсем вялые, оба температурят, но пока их не тошнило, потому что от еды они отказываются. Неудивительно. Я изо всех сил стараюсь поддержать в норме уровень сахара и понимаю, что это плохая затея. Меня тут же выворачивает наизнанку. Пишу сообщение Крису о самочувствии детей, он выражает беспокойство и просит держать его в курсе.

Некоторое время спустя мне пишет Дэниел:

«Как у вас дела?»

«Мы все заболели. Теперь наш дом на карантине».

«Я могу чем-то помочь?» – немедленно отвечает он.

«Нет, спасибо. Мы справимся. Нужно потерпеть».

Весь день сижу вместе с детьми в гостиной. Стиральная машина крутится без перерыва, ведь всех опять тошнило, а Джордан и Джош не всегда успевают взять ведро или добежать до ванной. Около восьми вечера укладываю детей в кровати, надеясь на спокойную ночь.

Чувствую я себя ужасно. В желудке ничего не задерживается, приходится регулировать уровень инсулина. Я сильно хочу пить, но когда пытаюсь сделать несколько глотков, вода извергается наружу. За двадцать четыре часа я ничего не съела. У меня уже давно не было желудочного гриппа, я и забыла, какое это отвратительное состояние.

Спускаюсь вниз. Возле порога стоит Такер и ждет, что я выпущу его на улицу. Открываю дверь и вижу на ступеньках коробку. Внутри нахожу упаковку диетического «Севен-ап», крекеры и пузырек детского «Мотрина». Улыбаюсь, ведь я знаю, кто это здесь оставил.

«Спасибо», – пишу я Дэниелу.

Он отвечает через пять минут.

«Не за что».

«Я не смогу завтра приехать. Прости».

«Все в порядке. Береги себя. Увидимся, когда тебе станет лучше».

Следующим вечером домой возвращается Крис, дети к этому времени уже пережили самое худшее. Он застает их на диване, где те поедают крекеры, пьют сок и смотрят канал «Дисней».

Крис обнимает детей, приглаживает волосы Джордан и пожимает Джошу плечо.

– Как вы, ребята? Лучше? – спрашивает он.

– Да, – хором отвечают они.

Крис переводит взгляд на меня. Мои глаза почти слипаются, ведь за последние сутки я поспала всего пару часов.

– Клер, выглядишь усталой.

Я киваю. На большее у меня нет сил.

Муж внимательно смотрит на меня, и его наконец осеняет.

– Ты ведь тоже болела?

– Да.

И все еще болею. Сегодня я ничего не смогла съесть, а из-за жажды я постоянно пью, хоть все это выходит наружу.

– Почему ты мне не сказала? – спрашивает Крис.

– Не знаю, – искренне отвечаю я. – Думаю, я понимала, что ты не сможешь приехать домой.

Теперь я знаю, под каким надзором находится Крис и сколько у него нагрузки, и еще больше сочувствую ему.

– Если бы я не справлялась, то позвонила бы маме.

По выражению лица Криса я вижу, что это его слегка задевает.

Он вздыхает и обводит гостиную взглядом.

– Есть и более важные вещи, чем работа, – тихо говорит он.

Муж развязывает галстук и садится на диван рядом с Джордан, гладит ее по волосам.

– Иди приляг, – говорит он.

Мне не нужно повторять дважды. Я плетусь наверх и ложусь под одеяло, но через полминуты бегу в ванную – меня опять тошнит. Споласкиваю рот, а потом выпиваю стакан воды из-под крана, чтобы как-то утолить жажду. Губы у меня потрескались, а во рту так пересохло, что я еле могу сглотнуть. Мне хочется лишь пить, пить, пить. Почти сразу же желудок отвергает воду, и меня тошнит в раковину. Вытираю рот полотенцем и опускаюсь на пол. Достаю помпу, чтобы проверить уровень глюкозы. Несколько раз моргаю, не в силах поверить в показатели. Они слишком высокие, должно быть ошибка.

Говорю себе, что нужно встать, собраться с силами и спуститься. И сказать Крису: со мной что-то неладно.

Открываю глаза и щурюсь из-за ослепительно-яркого света. В горле будто песок, я пытаюсь что-нибудь сказать, но у меня не получается. Чтобы оторвать голову от подушки, нужно приложить титанические усилия.

– Клер! – говорит мама.

Я слышу ее, но не вижу. Она где-то справа. Видимо, ее встревожило, что я пошевелилась. Моя голова вновь падает на подушку, мама берет меня за руку:

– Клер.

Голос Криса столь же взволнованный, как и у мамы. Он склоняется над кроватью и пытается меня обнять, но получается это с трудом, ведь я по-прежнему безвольно лежу на спине.

Еще никогда в жизни я не была в таком растерянном состоянии.

К моим рукам подведены капельницы, но по одному запаху антисептиков ясно, что я в больнице. Это я знаю наверняка.

– Хочешь воды? – спрашивает Крис.

Я киваю, и он помогает мне сесть. Подносит к моему рту стакан с соломинкой. Райское блаженство. Когда я заканчиваю пить, Крис опускает меня на кровать.

– Диабетический кетоацидоз?

– Да. – Крис мрачно кивает. – Ты в отделении интенсивной терапии.

Диабетический кетоацидоз – опасное для жизни состояние, которое может появиться у людей с диабетом первого типа. Я и не поняла, что причиной рвоты – одного из главных признаков диабетического кетоацидоза – является уже не желудочный грипп, а критически высокий уровень сахара в крови. Такое было со мной лишь однажды, в двенадцать лет, когда мне и поставили диагноз. Не найди меня Крис вовремя, я могла впасть в кому или того хуже.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Я поднялся в спальню. Ты лежала на боку и не двигалась. Тебя стошнило на пол, а Такер лаял, будто знал, что стряслась беда. Я попытался привести тебя в чувство, но безуспешно, тогда я позвонил в «девять-один-один».

– Как долго я уже здесь?

– Два дня, – говорит Крис.

Он по-прежнему стоит рядом с моей кроватью, глядя на меня сверху вниз. Наконец он пододвигает стул и садится.

– Дорогая, что из случившегося ты помнишь? – спрашивает мама.

Этот вопрос ставит меня в тупик, как я ни силюсь вспомнить, ничего не получается.

– Не знаю, мам, – говорю я и обвожу взглядом палату. – А где дети?

– Они с папой, – отвечает мама. – Он повез их в кафе.

Даже этот пятиминутный разговор вымотал меня.

– Я очень устала, – говорю я.

– Отдохни, – подает голос Крис. – Не волнуйся ни о чем.

Мои веки тяжелеют, я стараюсь бороться со сном, но постепенно голоса отдаляются, и я проваливаюсь в темноту.