Женщины его жизни - Звева Казати Модиньяни

Аннализа заметила проходившую по коридору пожилую даму и сразу же узнала ее.

– Графиня Виоланте! – окликнула она.

Седая дама в жемчужно-сером, под цвет глаз, платье на миг задумалась, прежде чем узнала ее.

– Но это же, – воскликнула она с изумлением, не веря собственным глазам, – маленькая баронесса Сайева!

– Я так рада, что вы меня не забыли, графиня, – сказала Аннализа с легким поклоном.

– А как поживает этот медведь барон? – осведомилась старуха. Ее глаза молодо блеснули.

– Время идет ему на пользу, как старому вину, – пошутила Аннализа.

– Я его помню в молодости, – вздохнула старая графиня, словно погружаясь в опьяняющую дымку воспоминаний о далеком прошлом.

– Могу я вам представить синьору Бранкати? – продолжала Аннализа. – Это моя подруга, она взяла на себя труд быть мне проводником в Милане.

– Ну, конечно, – милостиво согласилась графиня.

Клаудиа покраснела и сделала церемонный реверанс.

– Здравствуйте, дорогая, – приветствовала ее графиня Виоланте, беря под руку Аннализу и тотчас позабыв о Клаудии. – Ты вышла замуж, – заметила она.

– В самый разгар войны, – ответила Аннализа.

– Я тебя так просто не отпущу, – проговорила старуха, обняв ее за талию. – Нам столько нужно друг другу рассказать! – Властный взгляд ее необыкновенно больших и блестящих, несмотря на возраст, глаз пресек все возможные возражения. – Если, конечно, планы ее королевского высочества не помешают нам удовлетворить наше любопытство.

– В любом случае считайте, что я в вашем распоряжении, – заверила ее Аннализа.

Графиня Виоланте была фрейлиной Марии-Жозе Бельгийской[44]. Барон Сайева не раз был гостем царствующего семейства в поместье Сан-Россоре в Тоскане на незабываемой королевской охоте, а графиня Виоланте много раз была желанной гостьей в доме Монреале, и никто не мог сказать, что берет в ней верх: страстная любовь к Сицилии или восхищение бароном Джузеппе Сайевой. Она помнила Аннализу маленькой девочкой и знала барона в расцвете лет.

– Ее высочество сейчас здесь, – доверительно прошептала она. – Подбирает гардероб для осеннего сезона. Хочешь с ней познакомиться?

– Я не смела на это надеяться, – покраснела Аннализа. – Это большая честь.

– Ну, тогда идем, – графиня встала, приглашая Аннализу следовать за собой. – Вы тоже, синьора Бранкати.

Аннализа помнила Марию-Жозе по фотографиям в газетах и журналах в форме сотрудницы Красного Креста и была поражена, увидев ее теперь совсем иной: такой исхудавшей, бледной, со светлыми волосами и огромными грустными глазами.

На ней был английского покроя костюм из белого льна, на ногах – белые сандалии на широком и низком каблуке. На белом фоне кричаще выделялись рубины цвета голубиной крови, украшавшие ее шею, уши и безымянный палец левой руки. Сильно накрашенные губы были того же цвета.

Аннализа вспомнила, что ее отец терпеть не мог рубинов, и среди фамильных драгоценностей не было украшений из этих великолепных камней.

«Рубин приносит несчастье и кровавые раздоры», – говаривал барон. «Может, это и правда», – подумала теперь Аннализа, кланяясь принцессе.

– Присаживайтесь, дорогая, – сказала Мария-Жозе, приглашая ее занять место рядом с собой в элегантном салоне. – И ваша подруга, конечно, тоже. Помогите мне кое-что выбрать. Моделей так много, что у меня разбегаются глаза, – словно извиняясь, объяснила она. – Видите ли, я очень привязана к этому ателье, хотя именно здесь мне пришлось столько выстрадать, пока шли примерки свадебного платья.

Аннализа смущенно кивнула, вспомнив о теперь уже далеких семейных торжествах королевского дома. Она искоса следила за принцессой, пока манекенщицы, чередуясь на подиуме в центре салона, демонстрировали ей новейшие модели, хотя Марию-Жозе явно не волновали новости гардероба: она казалась глубоко несчастной. Аннализа испытывала по отношению к ней что-то вроде солидарности: похоже было, что принцесса, как и она сама, не очень-то счастлива в браке.

Когда она впервые попала в Италию, чтобы стать женой наследного принца, жизнь рисовалась ей в розовом цвете, но теперь, после пережитой войны, после бегства королевской семьи в Бриндизи, после замужества, принесшего ей четверых детей и несколько тяжелых выкидышей, ее мечты развеялись в прах. Морщины, избороздившие еще молодое лицо, свидетельствовали о крушении многих иллюзий.

– C'est jolie, n'est pas?[45]– Она безвольным жестом указала на белое платье с entre-deux[46]из цветного кружева.

– Да, ваше высочество, действительно, прелестное платье, – согласилась Аннализа, сделав знак хозяйке салона. Та незамедлительно записала сделанный заказ.

Не было необходимости снимать мерку, а потом и примерять заказанные платья: ателье «Вентура» располагало манекенами, повторявшими точные размеры постоянных клиенток. Разумеется, заказы, сделанные принцессой, подлежали выполнению в первую очередь.

Мария-Жозе закурила сигарету, вставив ее в мундшук черного дерева с золотыми инкрустациями. У нее были длинные и тонкие белые пальцы с ногтями, покрытыми кроваво-красным лаком.

– C'est dommage qu'on ne fait plus de la lingerie ici[47], – сказала она.

– Действительно жаль, – отозвалась Аннализа. – Это все из-за войны, – она прикусила язык, спохватившись, что этого не следовало говорить.

Принцесса взглянула на нее с печальной улыбкой:

– Если бы в этом было все горе, принесенное войной, – она выдохнула дым сигареты, окружив себя голубоватым облачком.

– Heureusement, tout est termin[48], – примирительно сказала Аннализа.

– Vous croyez?[49]– произнесла принцесса. И вновь принялась смотреть показ мод.

Глядя на подругу, так спокойно и непринужденно беседующую с ее королевским высочеством, словно они были закадычными подругами, Клаудиа Бранкати восхитилась умением Аннализы превращать исключительное в обыденное. Она не смела вмешаться в разговор, боясь, что начнет запинаться. Графиня Виоланте, сморенная усталостью, пользуясь привилегиями своего почтенного возраста и удобством мягкого кресла, стоявшего чуть поодаль от остальных, время от времени закрывала глаза в старческой полудреме.