Ни слова больше! - Карен М. МакМанус

— Я не против, — говорю.

Он расплывается в улыбке:

— Я тоже.

Заставляю себя отступить на шаг, возвращаясь в реальность. Зрителей оказалась целая толпа. Такое впечатление, что на парковку съехалось полшколы: мимо нас то и дело проходят ухмыляющиеся одноклассники. Мои нервы натянуты, волосы наверняка спутаны, и, скорее всего, на губах не осталось блеска. Срочно требуется навести марафет.

— Встретимся внутри, окей? — говорю я и стираю большим пальцем розовый след с губ Триппа. — Мне надо кое-куда зайти.

— Окей, — говорит он и чмокает меня в губы, вновь возвращая в предобморочное состояние.

Конкретно я, однако, запала.

* * *

В туалете полно взбудораженных девчонок, все в основном сплетничают и поправляют макияж, поэтому очереди нет. Я захожу, мою руки, расчесываю волосы и наношу блеск на губы.

Выйдя, направляюсь к спортзалу, откуда доносится громкая музыка. Еще издали замечаю плакат с портретом мистера Ларкина — лицо опять расчеркано красным фломастером.

Подхожу ближе и удивленно смотрю на парту у стены рядом с плакатом. Во-первых, странно: не помню, чтобы в коридоре стояли парты. Во-вторых, на парте лежит красный фломастер с криво закрытым колпачком — словно кто-то наспех намалевал на плакате и быстро ретировался. Откуда здесь фломастер? Неужели вандал принес его с собой, а потом оставил, или же?..

— Вот ты где!

Ко мне танцующей походкой приближается Элли, украшения позвякивают при каждом шаге. Она останавливается перед партой, задумчиво прижимает палец к губам и рассматривает разрисованный плакат.

— Прекрасно, — говорит она. — Видала?

— Ну видала, — не понимаю я. — Что в этом прекрасного?

— А то, — подмигивает сестра и забирает фломастер, — что на ловца и зверь бежит.

Глава 37. Трипп

Я стою, подпирая стену спортзала, глаза постепенно привыкают к мельканию в темноте. По углам расставлены ультрафиолетовые прожекторы, вдоль одной из стен — неоновый силуэт города. На входе вручают флюоресцентные повязки, у большинства моих одноклассников они на запястье или вокруг шеи. Все, на ком есть что-то белое, ярко светятся. Сюрреалистический эффект довершают разбросанные повсюду неоновые воздушные шары. Я выискиваю глазами Бринн, чувствуя, что долго без продолжения того, что начали на парковке, не протяну.

Пять минут возле минивэна Мэйсона были, пожалуй, лучшими в моей жизни.

Вижу ее блестящее платье — она пробирается навстречу мне через толпу — и начинаю лыбиться как идиот, пока не замечаю, что Бринн не одна. Не то чтобы я возражал против Элли, но мне бы больше понравилось, если бы в данный момент она находилась в другом месте.

Бринн подходит ближе, и я замечаю, что улыбка у нее натянутая.

— Элли проводит эксперимент, — говорит она.

Не успеваю рта раскрыть, как Элли хватает мою правую руку. Я в замешательстве и не сопротивляюсь, а она поворачивает кисть ладонью вверх, как гадалка, потом отпускает ее и проделывает то же самое с левой рукой.

— Чисто, — докладывает она.

Ничего не понимаю.

— Что за ерунда?

Элли показывает свою ладонь, вымазанную какой-то ядовито-зеленой фигней.

— Я ищу человека с такой же.

— Триппа-то зачем проверять? — сердится Бринн. — Я же сказала, он вне подозрений.

— Извини, что не поверила тебе на слово, — ехидничает Элли. — Ты к нему неровно дышишь.

— Мне кто-нибудь объяснит наконец, что происходит? — встреваю.

— Давай, — вызывающе говорит Бринн. — Посвяти его в свой суперский план.

— Можно подумать, он не суперский! — обижается Элли, затем поворачивается ко мне: — Я покрыла красный фломастер ультрафиолетовым порошком из своего набора фокусов и оставила его рядом с плакатом мистера Ларкина. Чтобы определить, кто закрашивает ему лицо. — Она еще раз выставляет ладонь. — С этим порошком кожа в ультрафиолетовом свете выглядит зеленой.

— Вообще-то… план действительно суперский, — признаю я, Элли сияет. Тут я вспоминаю проверку. — Минуточку. Ты хочешь сказать, что подозревала меня?

— Никаких исключений, — строго говорит Элли. — Кстати, о птичках… — Она берет Бринн за руки.

— Ты серьезно?!

— Объективность прежде всего, — изрекает Элли и разворачивает ладони сестры кверху. — Чисто.

В ней определенно что-то есть, хотя свои первые минуты на дискотеке я предпочел бы провести иначе. К слову, Бринн выглядит очень умильно, когда сердится не на меня. Обнимаю ее одной рукой и целую в макушку — она сразу смягчается.

Элли недовольно гримасничает:

— Тьфу, натуралы.

— Тебя никто не держит, — напоминает Бринн.

— Я не могу уйти, — сообщает ее сестра, глядя в зал. — Мне нужно, чтобы Трипп ввел меня в королевский круг. — Проследив за взглядом, вижу Шейна и Шарлотту в окружении еще пары друзей. — Элитная кучка в центре — главные подозреваемые.

Опять двадцать пять.

— Говорю тебе, Шейн не стал бы разрисовывать афиши.

— А ты представь, что он не Шейн Дельгадо, а Майкл Роббинс, — парирует Элли.

— Ш-ш, тихо! — Я нервно озираюсь, хотя рядом никого, да и музыка орет на полную катушку. Теория Бринн меня по-прежнему не впечатляет. Не верю, что Шейн, золотой мальчик Сент-Амброуза, может быть сыном Декстера Роббинса. И сводным братом мистера Ларкина. — К тому же они со мной больше не разговаривают.

— Ну конечно, — Элли закатывает глаза. — Хочешь сказать, они не разойдутся, как воды Красного моря, при твоем приближении?

Бринн переплетает свои пальцы с моими.

— Ух, какой ты могущественный, — дразнит она, глядя на меня снизу вверх и хлопая ресницами.

Внезапно я понимаю, что не в состоянии отказать, хотя напрямую она меня ни о чем не просит.

— Ладно, — говорю, — только за успех не ручаюсь.

— Совсем другое дело, — улыбается Элли, ничуть не смутившись.

Она права: когда мы подходим к Шейну и Шарлотте, все по привычке расступаются. «Королева» поворачивается и гордо вскидывает подбородок.

— Ты смотри, какие люди, — цедит она, крепче вцепляясь Шейну в локоть. Ее белое платье светится в ультрафиолетовых лучах, в волосах множество блестящих заколок, поддерживающих какую-то навороченную конструкцию. Шарлотта сверлит глазами нас с Бринн, в упор не замечая Элли. — Новая звездная парочка Сент-Амброуза.

— Послушай, — начинаю я, — давай заключим мир. — Я тяну время не только ради эксперимента Элли. Что бы ни случилось в последние дни, что бы ни было известно Шарлотте, мы много лет дружили. — Прости, что вел себя отвратительно, я был сам не свой. Теперь все изменится.

— Я тоже виновата, — вступает Бринн. — Я не имела права врываться к тебе домой.

Шарлотта, которая, казалось, чуть оттаяла, вновь превращается в снежную королеву:

— Тебе я не верю. — Она бросает неодобрительный взгляд на мою руку на плече Бринн. — Ты получила то, чего добивалась.

— О-о, обожаю эту песню! — вопит Элли и, пока никто не успел опомниться, подскакивает к Шейну. Тот от