В лесной чаще - Тана Френч

— И они с этим согласились? — спросила Кэсси. — Ваша семья и отец Джеми?

Алисия вздохнула:

— Нет. В конце концов они сказали, что я могу оставить ребенка, если мы будем держаться от них подальше. С их точки зрения, я опозорила семью, а отец Джеми, естественно, не желал, чтобы его жена обо всем узнала. Родители купили мне этот дом, очень миленький, но подальше от города — родом я из Дублина, район Хоус, — и иногда подкидывали денег. Отцу Джеми я часто посылала письма, рассказывала, как она растет, присылала фотографии. Я была уверена, что он не выдержит и захочет на нее посмотреть. Может, когда-нибудь так бы и случилось. Не знаю.

— А затем вы решили отправить ее в интернат?

— Тогда мне стукнуло тридцать, — пробормотала Алисия. — И я вдруг поняла, что мне не нравится моя жизнь. Пока Джеми находилась в школе, я подрабатывала в кафе официанткой, но это были просто гроши, если учесть плату проезд, а без образования я не могла получить другую работу… Стало ясно, что я не хочу жить так до конца своих дней. Я мечтала о чем-то лучшем, для себя и для Джеми. Боже мой, я во многом была еще ребенком. Мне не представилось шанса повзрослеть.

— И поэтому, — заключила Кэсси, — вам было нужно побольше времени для себя.

— Ну да. Именно так. — Она благодарно сжала руку Кэсси. — Я мечтала о карьере, чтобы не зависеть от родителей. Мне нужно было хорошо все обдумать. В конце концов я поняла, что придется устроиться на какие-нибудь курсы, а оставить Джеми одну я не смогу… Если бы у меня был муж, семья… Разумеется, у меня есть друзья, но рассчитывать на то, что они…

— Разумно, — невозмутимо кивнула Кэсси. — Значит, вы сказали об этом Джеми…

— Да, первого мая, как только приняла решение. Но ее реакция оказалась странной. Я старалась все объяснить, даже привезла в Дублин и показала школу, но Джеми впала в бешенство. Она кричала, что там девочки тупицы и говорят лишь о тряпках и мальчишках. Сама Джеми была настоящим сорванцом — в дом не загонишь, постоянно на улице или в лесу. Мысль, что ей придется торчать в городской школе и делать то же самое, что остальные, выводила ее из себя. И она не желала расставаться с лучшими друзьями. Джеми была очень близка с Адамом и Питером — мальчиками, которые исчезли вместе с ней.

Я едва удержался, чтобы не спрятаться за собственным блокнотом.

— И вы поссорились.

— Мягко говоря. Хотя это было похоже больше на осаду, чем на битву. Джеми, Питер и Адам буквально взбунтовались. Они объявили бойкот взрослым — не общались с родителями, даже не смотрели в их сторону, не разговаривали в классе, — а на тетрадях Джеми появилась надпись: «Не отсылайте меня».

Все верно — это был бунт. Большие красные буквы на любом клочке бумаги: «Оставьте Джеми». Мама пыталась урезонить меня, а я сидел, скрестив ноги на диване, кусал заусенцы и чувствовал, как у меня захватывает дух от собственной смелости. Но в голове стучало: «Мы выиграем, обязательно выиграем»; победные крики на крепостной стене, крепкие рукопожатия и банки с колой, поднятые в триумфальном тосте…

— Но вы не стали менять свое решение, — сказала Кэсси.

— Не совсем. В конце концов меня это измотало. Нервы у меня были на пределе — весь поселок уже судачил об этом, а Джеми вела себя так, будто ее отсылают в какой-то сиротский приют, если не хуже… В общем, закончилось тем, что я сказала: «Ладно, я подумаю». Заверила их, что не надо волноваться, мы что-нибудь придумаем, и протесты прекратились. Я и вправду стала считать, что лучше все перенести на следующий год, но тут мои родители предложили оплатить учебу в интернате и я сомневалась, что это желание сохранится у них и через год. Вероятно, вы полагаете, что я ужасная мать, но я действительно желала…

— Нет, — возразила Кэсси, а я покачал головой. — Значит, когда вы сообщили Джеми, что ей все-таки придется уехать…

— Господи, она… — Алисия сжала руки. — Ее это просто убило. Она стала кричать, что я ей соврала. Но ведь это неправда… А затем она выскочила из дома и побежала к друзьям, а я подумала: «О Боже, они опять начнут играть в молчанку, но теперь хоть осталось всего две недели», — потому что тянула до последнего момента, чтобы Джеми могла нормально провести лето. А когда она не вернулась домой, я решила, что…

— Что она сбежала, — мягко проговорила Кэсси, и Алисия кивнула. — А сейчас вы допускаете подобную возможность?

— Нет. Не знаю… У нее была копилка, и она взяла бы оттуда деньги, разве нет? И Адама нашли в лесу. И если бы она сбежала, то за это время уже наверняка…

Алисия резко отвернулась, закрыв ладонью лицо.

— Когда вы поняли, что это не бегство, — продолжила Кэсси, — то о чем подумали в первую очередь?

Алисия глубоко вздохнула, сцепив пальцы и положив руки на колени.

— Подумала, что, может, ее отец… то есть я надеялась… что он ее забрал. У них с женой нет детей, и я решила, что… Но детективы все проверили и сказали — нет.

— Иными словами, — заключила Кэсси, — у вас не было оснований предполагать, что кто-то желает дочери зла. В те дни ее никто ничем не напугал и не встревожил?

— Нет. Правда, двумя неделями раньше она вернулась домой расстроенная и весь вечер тихо просидела дома. Я спросила, не случилось ли чего, может, кто-нибудь обидел, но Джеми ответила, что нет.

В моей памяти промелькнула какая-то тень — рано вернулась домой, «нет, мамочка, все в порядке», — но я не успел за нее ухватиться.

— Я рассказала об этом детективам, но толку от такой информации не много. Тем более что это вообще могло оказаться пустяком. Например, просто поссорилась с ребятами. Когда что-то серьезное, сразу чувствуется, но Джеми была очень замкнутой, до нее не достучишься. Никогда не знаешь, что у нее на уме.

Кэсси кивнула:

— Двенадцать лет — трудный возраст.

— В этом и все дело: я никак не могла поверить, что дочь уже достаточно взрослая. Но Джеми, Питер и Адам… они с детства были не разлей вода, не мыслили жизни друг без друга.

Меня охватила ярость. «К чертям все это! — подумал я. — Не здесь я должен быть». Я должен босиком сидеть в садике на углу нашей улицы и, прикладываясь к стакану с какой-нибудь выпивкой, обсуждать последние новости с Питером и Джеми. Раньше эта мысль не приходила мне в голову, но теперь чуть не сшибла с ног: мысль обо всем, чего нас лишили. По вечерам мы втроем учили бы уроки и готовились к экзаменам, а потом с Питером спорили бы, кто пригласит Джеми на выпускной и отпустит лучший комплимент насчет ее платья. После студенческих вечеринок мы бы вместе шли домой навеселе, смеясь и распевая песни, пошатываясь и поддерживая друг друга. Снимали бы одну квартиру, ездили бы на каникулы в Европу, шествовали бы по жизни рука об руку через все стадии взросления, безденежья, капризов моды и любовных драм. Двое из нас уже могли бы быть женаты, а третий стал бы крестным. Меня обокрали, обобрали до нитки. Я склонил голову над блокнотом, чтобы Алисия Роуэн и Кэсси не видели выражения моего лица.