Заслужить смерть - Ольга Булгакова

— Ладно, — сухой ответ, данный нехотя.

Триен, услышавший разговор, усмехнулся. За вежливостью заботливого предложения госпожи Сайны на самом деле скрывался личный интерес. Если Алима привыкла к таким отношениям, не удивительно, что она все время искала, в чем же выгода, корысть Триена. Не удивительно, что долго не могла поверить в искренность. Тем прекрасней и драгоценней была сердечность, с которой Алима помогала Триену, делилась силой в ритуалах и не ждала ничего в ответ, кроме улыбки и слов благодарности.

Свечи горели ровно и ярко, пахло сандалом и незнакомыми пряностями. Господин Азат попросил гостя отойти и сесть у стены. Там на полу лежали подушки, и Триен, нагромоздив их друг на друга, устроился так, чтобы видеть Алиму. Хозяин дома положил у головы дочери открытую тетрадь с расчетами, выпростав открытую ладонь, прощупывал плетения, сверял с тем, что Триен описал. Госпожа Сайна закрыла дверь, опустила щеколду, и уже через минуту начался ритуал.

Триен видел волшебство, отмечал, как с магией работали мэдлэгч, и верил, что они справятся. В сиянии нитей госпожа Сайна казалась очень похожей на Алиму. Тот же разрез глаз, аккуратный нос, красивые губы. На отца девушка внешне была похожа меньше, но в тот момент, когда господин Азат осознал, какой ритуал нужен, стало очевидно, что Алима его дочь. Тот же стержень, такая же решительность.

Триен старался думать только об этом и верить, верить в то, что родителям девушки удастся снять ошейник, тянущий из Алимы жизненные силы. Что господин Азат, понимая, что ошибка может быть смертельной, смирит гордыню и попросит о помощи, если будет нужно. Что Санхи ошиблась, назвав Алиму связанной с Φейольдом до смерти. Что получится обмануть губительное проклятие Орлов, с которыми девушка будет связана еще десять дней.

Встало солнце. Заиграли яркими красками витражи, разноцветные пятна света легли на противоположную стену. Судя по чарам, все шло так, как должно было. Триен зяб от усталости, кутался в плащ, обхватил себя обеими руками и ждал, наблюдая за магическими потоками.

Солнце поднялось высоко, красные, желтые и синие лучи доползли до самого алтарного камня. Раздался хруст — ошейник рассыпался. Господин Азат с явным облегчением вздохнул, отступил от камня. Госпожа Сайна погладила дочь, так и не вернувшую себе человеческий облик.

— Я думал, она перекинется, — признался Триен, подходя к алтарю.

— Она очень истощена, у лисьей ипостаси больше сил, — тихо пояснила госпожа Сайна. — Она поправится.

— Маг, который сделал, а потом исправлял ошейник, расшатал формулы, — зло бросил хозяин. — Руки поотрывать мало!

— Он мертв. Этого достаточно, — хмыкнул Триен и, мягко отстранив господина Азата, взял лису на руки. — Куда ее отнести?

Женщина бросила короткий удивленный взгляд на мужа, и только тогда Триен сообразил, что в хозяйскую часть дома посторонних обычно не пускают. Но ни отец, ни мать Алимы не стали убеждать гостя, что ему лучше подождать, а они справятся сами. Госпожа Сайна указывала дорогу, завела на второй этаж в светлую просторную комнату, отдернула прозрачный полог кровати, жестом предложила Триену уложить лису на подушки.

— Ей нужно отдохнуть, восстановиться. Вы очень вовремя ее привезли. Спасибо вам, — заглянув в глаза шамана, поблагодарила госпожа Сайна.

— Я не мог сам снять ошейник, а второго мага для поддержки в Аваине не так просто найти, — Триен сел на край кровати, положил руку на плечо лисы. Естественно и просто, как делал всегда.

Госпожа Сайна прокашлялась и как-то торопливо сказала:

— Вы валитесь с ног от усталости. Пойдемте, я покажу гостевую комнату. Об Алиме не беспокойтесь, пойдемте.

Дорогу туда Триен не запомнил. Напряжение последних дней пропало, сменилось облегчением и покоем. Алима избавлена от ошейника, дальше может быть только лучше.

— Доброе утро, Алима, — мамин голос, ласковое прикосновение, запах ее духов с легкой нотой черной смородины.

Я открыла глаза. Это не сон. Порывисто сев, обняла маму. Οна расплакалась, прижимая меня к себе, легко покачивалась, словно убаюкивая, прогоняя тревоги. Как в далеком детстве.

— Я очень скучала по тебе, по отцу, — призналась я, не выпуская маму из рук. Глупо, но боялась, мне все же снится, и до Гюльхота еще несколько дней пути.

— Мы тоже скучали, милая. Мы тоже. И волновались, мы же знали, что Интри убили. Но теперь все закончилось. Ошейник вчера утром сняли. Я тебя теперь так далеко не отпущу. Эта затея Интри с Аваином никогда мне не нравилась, но он был так уверен в том, что сможет там разбогатеть.

— А где Триен? — спросила я о важном, прервав разговоры о том, что больше значения не имело.

Мама отстранилась, заглянула мне в лицо, погладила по щеке:

— Шаман в доме для гостей. Отдыхает с дороги. Проспал вчера целый день, не притронулся к ужину. А завтрак ему уже отнесли.

Она улыбнулась. Выверенная улыбка знатной женщины, которой не к лицу долго общаться с простолюдином и интересоваться им больше, чем велят законы гостеприимства. Холодный, чуть настороженный взгляд показывал, что никакого особенного расположения Триен пока не заслужил и вряд ли это изменится. Поразительно, как много боли смогли причинить несколько мгновений, за которые пришло осознание того, что мои родители не примут Триена.

— Вы не пригласили его к столу, — я попыталась сделать из этого вопрос, но ответ был уже известен. Конечно, нет. Кто им, членам одной из древнейших знатных семей Каганата, Триен в самом деле?

— Мы признательны ему за то, что он привез тебя. Отец отблагодарит его. Щедро, в пределах разумного, конечно. Шаманы славятся ненасытностью, когда речь заходит о золоте, — в ее голосе слышалось легкое пренебрежение к чужой слабости. — Если, конечно, он не пользовался твоей беззащитностью и женской уязвимостью. Ты понимаешь, о чем я?

Я отрицательно покачала головой.

— О близости, Алима.

— Нет, ничего не было, — поспешно заверила я.

— Хорошо, — кивнула мама. — Мне будет приятно отблагодарить его и отпустить с миром, а не хоронить человека, опозорившего наш род.

— Триен очень хороший. Вы просто его не знаете!

Моя попытка защитить его разбилась о спокойную улыбку:

— Милая, ты еще, в сущности, такое дитя. Все хорошие, когда хотят что-то получить.

Я открыла рот, чтобы возразить, но мама будто не заметила, встала, пошла к двери:

— Скажу отцу, что ты проснулась. Велю подавать завтрак. И ты нам расскажешь, что случилось, и как ты здесь оказалась одна.

— Я не буду есть без Триена, — заявила я, оскорбившись, что его даже не посчитали за человека.

— Ты, наверное, прослушала, — мама посмотрела на меня, как на капризного несмышленыша. — Ему уже отнесли завтрак.