Грабеж – дело тонкое - Вячеслав Денисов

– Тут интересная вещь! – донесся из кухни голос Антона.

– И у меня интересная... – пробормотал я, вытаскивая на белый свет два помятых железнодорожных билета.

Первый – «Тернов – Новосибирск», за десятое мая, а второй – «Новосибирск – Тернов», за четырнадцатое. Если учесть, что на дворе двадцать четвертое, суббота, то гражданин Сутягин не далее как две недели назад уезжал из Тернова в Новосибирск, а после, спустя четыре дня, вернулся.

Не успели в мою голову заползти более-менее достойные мысли относительно этой находки, как в комнате появился Струге. Он двумя пальцами держал какой-то маленький, смятый листок бумаги. Не будь я прокурором, я обязательно спросил бы – «что это?». Однако мне такой вопрос задавать неуместно. Струге держал в руке повестку в суд.

– Повестка, Вадик. Я нашел ее под холодильником, смятой в катыш. Все бы ничего, если бы это не была повестка на имя Решетухи, вызываемого в суд на десятое мая сего года. Ты не знаешь, каким образом она могла попасть в квартиру господина Сутягина?

Я не знал и вместо ответа протянул ему свою находку. Два билета на имя Сутягина, забытые Романом Алексеевичем в куртке, не представляющей для него большой ценности. Все ценное и имеющее значение для него Сутягин вывез подчистую. В квартире была лишь мебель, отключенный холодильник да комплект видео на телевизионной тумбе. О том, что данное имущество совсем недавно было в пользовании Решетухи, я узнал от Струге, которого, в свою очередь, в курс дела ввели Земцов с Максом.

– Чему ты удивляешься? – немного подумав, сказал я. – Имущество перевозилось из старой квартиры, адрес которой имеется в суде, бумажка была получена на проспекте Ломоносова, а после перекочевала сюда.

Я говорил и не верил сам себе. Вся история настолько опуталась какой-то липкой, нестряхиваемой паутиной, что я перестал различать, где правда, а где ложь.

– Протокол осмотра украсит одно из дел Пермякова по контрабанде, – бросил я. – У следствия есть все основания подозревать, что в бывшей квартире Сутягина незаконно проживало экзотическое животное. Почему бы не осмотреть эту квартиру? Правильно?

– Да, – согласился Струге, скользнув взглядом по сладкой парочке. – Животное проживало без регистрации. А это незаконно.

Ни слова не говоря, Струге прошел мимо меня в комнату. Дойдя до тумбы, он одним движением вывалил на пол два десятка видеокассет и стал потрошить их, одну за другой вынимая из коробки. Кассеты были лицензионные, в ярких упаковках, однако Струге продолжал поиск, смысл которого был известен лишь одному ему.

Усевшись на диван неподалеку от сомнительной пары, я закурил и стал ожидать развязки этого пристрастного поиска. Между тем Струге уже включил телевизор, видеомагнитофон и методом научного тыка принялся изучать нанесенную на каждую пленку информацию. Со стороны казалось, что гражданин не в своем уме. Понятые уже несколько раз переглядывались, и, если бы не мое присутствие, они давно бы вертели пальцами у своих голов. На двенадцатой или тринадцатой попытке...

Сказать – «получилось» как-то неуместно. Я не понимал, что получилось из того, что кассета, на фирменной упаковке которой значилось название «Техника – молодежи» и сопроводительная фотография абсолютно голой бабы, вдруг стала выдавать странное воспроизведение. Вместо ожидаемой техники, которую должна была демонстрировать совершенно нагая молодежь, на экране «Фуная» появилась молодежь в хоккейных доспехах и стала рубиться не на жизнь, а на смерть. В нижнем правом углу экрана светился баннер с логотипом Кубка Балтики и счетом 3:1. Нужно быть дураком, чтобы, глядя в телевизор, не понять того, что идет последняя минута матча, в котором наши проигрывают финнам.

Струге отвалился от видеотехники с таким видом, словно он посмотрел не эпизод хоккейного матча, а именно «Технику – молодежи». На его лице светилось выражение жуткого удовлетворения.

– Есть...

Я почесал затылок.

– Что «есть», Струге?

Вместо ответа он указал мне на папку, лежащую рядом со мной. Понятно, я должен все зафиксировать, изъять и отправить понятых восвояси. Будет очень жаль, если этот документ мне не пригодится и придется его выкинуть в ведро своей квартиры. Напряженно вглядываясь в глаза Антона, я пытаюсь понять – придется выкидывать или нет? «Не придется, – смеясь, отвечают мне его глаза, – кажется, тебе пора дырявить погон...»

«...на месте третьей звезды».

Я смотрю в лицо Вадима, и меня распирает от удовольствия. К черту все премудрости и разнос заказов по столам! Линия «тяжких» раскрывает тяжкие преступления, линия «угонов» – исключительно угоны автомобилей, линия экономических преступлений...

К черту все! Пащенко «поднимет» серию из пятнадцати эпизодов разбойных нападений на квартиры терновчан! Пусть делом будут заниматься другие, однако все будут знать, что истоком информации (не источником, а именно – истоком!) был прокурор транспортной прокуратуры Вадим Пащенко. Должен же я как-то отблагодарить его за то, что он, толком не понимая, что я делаю, помогает и даже отчасти выступает инициатором?

Пусть Вадик пишет, пусть фиксирует... Чернила есть, бумага есть, понятые есть. Если ты грамотный правовед, это все, что нужно для обнаружения виновного. Он еще не знает моих предположений относительно решетухинской шутки с видеомагнитофоном и хоккейным матчем, и я, покуривая у окна, спокойно дожидаюсь того момента, когда он закончит и мы выйдем на улицу. Самое смешное в этой истории то, что пока неизвестно даже, в руки какому следователю попадет этот протокол осмотра и кассета. И вещи, скрепленные протоколом, будут бесхозными до тех пор, пока я не разгадаю эту загадку до конца.

А пока мне очень хочется посмотреть на те железнодорожные билеты, серийные номера которых Пащенко так старательно вписывает в бланк...

Была догадка, но я не знал, что в состоянии ее подтвердить. Невероятно, Решетуха оставил кассету, которая, при правильном формировании доказательной базы, может удостоверить факт того, что разбой в квартире Решетухи – фикция. Миша придумал преступление в отношении себя. Чего он добивался? Задолжал солидным людям пять тысяч долларов, двадцать тысяч рублей, указанных в заявлении, и сейчас пытается выставить себя форсмажорным дебитором? На Руси всегда жалели погорельцев и убогих, и эти качества не выветриваются из души русских людей, даже – «новых русских» людей, никакими ураганами перемен. Какой кредитор теперь обидит Мишу? Ему теперь обязательно дадут время, отсрочку для пополнения средств на счету и выплаты долга.

Решетуха все рассчитал правильно. По городу тянется след разбоев. Неплохо под этот «локомотив» подставить голову и потом ее, разбитую, показать. Под «крышей» обычной кражи такой ход не прокатит. А о разбоях, способах их реализации, поведении преступников говорит весь город. Единственное несовпадение – телефон. До Миши всех жертв обзванивали, и от правила этого бандюги не отступали. Глухому Решетухе телефон по статусу не положен, в этом и несовпадение. Несовпадение и с хоккейным матчем. Однако все остальное – неплохая задумка. И иконка золотая у Андрушевича в квартире появляется, и свидетель Попелков есть, который на Библии присягнет, что разбойника видел. И голова вроде разбита.