Девонширский Дьявол - Дмитрий Безуглый

— Сильный он, мисс, — вставил другой охотник. — Тощий, как палка, но вашего брата нес с легкостью.

Вернулся Майрон, следом за ним Берта.

— Где сейчас тот сумасшедший? — обратилась Марисса к дворецкому.

— Я велел посадить его под замок, миледи.

— Леди, прошу простить, — сказал тот, что поведал им всю историю. — На дворе все равно сильное марево. Разглядеть ничего невозможно на расстоянии в десять футов. Мы и сюда-то еле дорогу нашли. Возвращаться назад нам нет никакого смысла. Можем ли мы остаться вам в помощь и стеречь этого негодяя до прибытия констебля?

— Превосходная идея! — выпалил Горден. — Это будет весьма кстати.

Марисса с неприязнью стрельнула на него своими глазами, но промолчала.

— Пожалуй, вы правы. Помощь нам не помешает. Майрон, проведи джентльменов и предоставь им еду и питье.

— Благодарим, леди.

— Только глаз с него не спускайте!

Когда Майрон и двое охотников удалились, Марисса присела возле Кенрика. Его глаза были закрыты, дышал он прерывисто и очень слабо. Рядом стояла Берта, ожидая указаний. Однако именно сейчас, в эту минуту, Марисса совершенно не представляла себе, что же необходимо предпринять дальше?

— Остается ждать мистера Янга, — словно читая ее мысли, резюмировал Горден…

Слабость и боль. Это все, что сейчас чувствовала Агата Абрамсон. В голове стоял невообразимый шум. Стоило поднять веки, как деревянные балки на потолке раздваивались и даже утраивались. Очертания видимых ею предметов были очень размытыми, а после того, как она вновь закрывала глаза, накатывало сильное головокружение. Дышать было сложно. Возникало ощущение, что на грудь давит что-то тяжелое, хотя на ней совершенно ничего не было. Но самое страшное — несносная боль внизу живота. Она была постоянной. Сильную резь сменяло пульсирующее колотье, словно огонь прорывался изнутри и обжигал все вокруг. Терпеть ее было выше всяких сил, но Агата была абсолютно беспомощна и ничего не могла предпринять. Она была накрепко привязана к столу. Видимо, ее попытка удушить нелюдя заставила того быть осторожнее и более не давать ей шанса повторить ее. К тому же после проделанных с ней чудовищных манипуляций Агата ощутила нарастающую слабость. Слабость только усиливала боль, но впасть в беспамятство ей не удавалось, хотя она очень того желала. Это действовал тот отвар, которым ее напоил монстр. И только когда он закончил и покинул заброшенную хижину, Агата провалилась в сон. Сколько она находилась в бессознательном состоянии, Абрамсон не знала. Да и счет времени давно был ею утерян — еще с момента заточения здесь, в этом ужасном месте. Придя в себя, девушка искренне жалела, что еще жива.

Пульсирующая боль обжигала, становясь все сильнее. Тихие слезы отчаяния потекли из ее глаз. Вдруг она почувствовала легкое щекотание там, где ей разрезали живот.

И периодическое, режущее слух в гробовой тишине, противное жужжание. Мухи, догадалась она. Как могла опустила глаза книзу, чтобы попытаться рассмотреть свое обнаженное тело. Около десятка мух роилось над раной, поочередно усаживаясь то ли по ее краям, то ли в сам разрез, и устраивали себе своеобразное пиршество. Агата слабо пошевелила ногой. Попробовала чуть дернуться, чтобы согнать насекомых. Резкая колика пронзила все тело, и девушка скривилась от боли. Однако мухи, взлетев, тут же опустились обратно, забывая напрочь, что мгновением ранее их спугнуло слабое движение. Эта неравная борьба длилась довольно долго. Абрамсон с отвращением заметила, что жужжание становилось сильнее, а назойливых падальных мух — все больше.

Ее отвлек скрип открывающейся двери и звук шагов. Он вернулся. Холод ужаса окутал тело Агаты, а мозг охватила страшная паника. Нет! Нет! Только не снова! Боже! Когда же все закончится? Она услышала, как захлопнулась дверь и торопливые шаги стали приближались к ней. От страха зажмурила глаза, не обращая никакого внимания на головокружение и тошноту. Лишь через некоторое мгновение ощутила, что он стоит рядом. Наверное, чуть склонился над ней, потому что едва слышное дыхание легкими прикосновениями попадало на ее обнаженное тело. Так продолжалось недолго, потому что сильное нажатие его пальцев на рану заставило Агату замычать в тряпку и мгновенно открыть глаза, полные боли и отчаяния.

— Превосходно, — протянул хрипловатый голос.

Он звучал равнодушно, будто говоривший кратко комментировал прочитанную статью в газете. Та же черная одежда и маска на лице. Ее мучитель отошел в сторону, к столу. Скосив глаза, Абрамсон увидела стоявший на нем саквояж, который он открыл. Боже! Я этого не вынесу, с ужасом думала Агата. Новая волна панического страха накатила на нее, она мычала в тряпку, но это оставалось без внимания. Девушка не могла отвести глаз от своего мучителя, а когда он развернулся, то увидела в его руках длинный нож и большие щипцы.

— Нам необходимо завершить все сегодня, — глядя на жертву через маску, монотонным голосом произнес он. — У меня мало времени.

Мычание.

— Я начну.

Человек в маске вновь приблизился к Агате. Несколько секунд стоял без движения, словно наблюдая за жертвой, а затем склонился над ее животом. Холод и боль безжалостно вонзились в ее ослабевшее тело. И она, изгибаясь на столе от жутких мучений, что есть мочи закричала…

Хлопоты подле бессознательного Кенрика в ожидании приезда доктора Янга и сэра Валентайна Аттвуда выбивали из колеи. Марисса впервые оказалась в такой ситуации и, глядя на маму, которая до сих пор не могла прийти в себя, пыталась избавиться от мысли, что вдруг она не справится.

— Майрон, посмотри, как там дедушка? — с надеждой в голосе попросила она.

Дворецкий с пониманием кивнул. Юная леди таким образом просила его позвать старика Хамиша. Ей необходима была поддержка и чья-то мужская рука. Пока младший брат был без чувств, Берта суетилась подле Розелин Эддингтон. Она дала ей успокоительные капли, которые предусмотрительно оставил Тейт Янг в свой предыдущий визит. Трое охотников из Уокерли, которые приволокли Кенрика и бродягу, вместе с конюхом «Эддингтон Холла» исправно стерегли последнего, который не оказывал совершенно никакого сопротивления и был вполне покладистым. Лишь бормотал про себя «идти, идти, идти». Майрон постучал в дверь спальни Хамиша Фредерика. Тот бодрствовал и чувствовал себя сносно, но то ли из-за глухоты, то ли по иной причине не выходил из своей комнаты. В приоткрытую дверь Марисса слышала привычное глухое покашливание дедушки и его ворчание. Однако через некоторое время он все же вышел, опираясь на трость.

— Где Норберт? — проскрипел он старческим голосом.

Весь его внешний вид выражал предельное недовольство, а маленькие и покрасневшие глазки источали неприкрытую злость. Он видел лежащего на диване Кенрика, но не произнес и слова по этому поводу. Это оказало неожиданный эффект на Розелин, которая тут же поднялась с кресла, а ее лицо слегка покраснело.

— Это все, что вас сейчас беспокоит, милорд? — в ее голосе звучал холодный гнев.