Икона для Бешеного - Виктор Доценко

Разум подсказывал одно — пусть все остается, как есть. Без него, без отца, Савушка в безопасности.

Но нечто первобытное, то, что бывает сильнее разума, заставило его испустить хриплый, сдавленный, почти звериный вопль от тоски по своему детенышу. Такому замечательному мальчугану!

Бешеный безрассудно жаждал быть рядом с сыном, держать своей отцовской рукой его ручонку во время прогулок, рассказывать ему разные истории, страшные и забавные, чтобы он вставал на цыпочки и заглядывал отцу в глаза, упрямо требуя продолжения. Учить сына уму–разуму, делиться с ним собственным уникальным опытом, гордиться перед друзьями его необыкновенными успехами. Обычных отцовских радостей Бешеный был лишен, и это нагоняло на него тоску.

У мальца есть все шансы вырасти в достойного и сильного человека и крепко встать на ноги. Все это не вызывало у Савелия сомнений. Но какова в становлении маленького Савушки будет роль настоящего, биологического отца?

Бешеный поставил перед собой пока неразрешимую задачу — повидать Савушку, пообщаться с ним, даже не раскрывая, кто он. По его просьбе Константин долго уговаривал Джулию привезти сына в Россию, хотя бы на несколько дней. Но Джулия отказывалась, не без оснований убежденная в том, что это небезопасно.

Вечером того же дня Савелий был приглашен к Эльзевире Готфридовне на ужин. За столом он бы рассеян, поглощенный мыслями о сыне, придумывая выход из сложившегося положения. Эльзевира участливо спросила:

— Посмотрели кассету и расстроились, что давно не видели сына?

Ну, не то чтобы расстроился, — задумчиво молвил Савелий, — даже обрадовался, что он так быстро растет и такой уже крепенький и здоровый. Но все же…

Не знаю, утешу ли вас, милый Савелий Кузьмич, но я тоже росла без родителей. Оба они и старший брат, умница и красавец, погибли от чумы, которая тогда выкосила половину населения Европы. Меня спасло только то, что дед меня взял с собой ко двору. — На этом слове она вдруг запнулась. — Ну, в принципе неважно, куда. Он тогда лечил от чумы одного монарха и его семью исключительно гениальными комбинациями различных трав и, представьте, вылечил. Дед был великий врач. Вам знакомо имя Парацельс?

Нет, — признался Савелий.

Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, живший в шестнадцатом веке и принявший имя Парацельс, был самым талантливым учеником моего деда, собственно, псевдоним у них был общий. Именно под ним они публиковали свои работы по медицине и алхимии, а также подписывали рецепты. О деде своем я могу говорить часами, если вам, конечно, интересно.

Интересно, — подтвердил Бешеный. — Где я об этих древних временах еще узнаю?!

Я могу рассказать вам и о моем единственном сыне, поразительно способном юноше. Он должен был унаследовать все знания своего прадеда и развить их дальше. Но Судьба распорядилась иначе…

Эльзевира печально замолчала. Бешеный счел вполне вежливым спросить:

— А что с вашим сыном случилось?

Его убили на дуэли в двадцать один год. Сына оскорбил один из герцогов Гизов. Гуляка и задира. Мой мальчик мог бы предотвратить поединок самыми разными способами, поскольку был уже вполне квалифицированным магом. Но как человек чести себе этого не позволил. И был убит.

Бешеный склонил голову в знак сочувствия и промолвил:

— Встречал я одного Гиза, тот тоже гад порядочный.

Я знаю, кого вы имеете в виду. Еще когда он был совсем мальчишкой, я отговаривала Феликса заниматься его образованием. Но ведь Феликс упрямый, его не переубедишь. Кстати, чуть не забыла, — спохватилась Эльзевира, — Феликс получил информацию о том, что одному из его московских приятелей грозит смертельная опасность и попросил вас, чтобы вы поручили милому молодому человеку по имени Константэн (имя она произносила с французским прононсом) защитить его.

Скажите мне только имя и адрес этого человека, и я немедленно оповещу Константина, — ответил Савелий, доставая из кармана мобильный телефон.

Увы, мы опоздали, — с грустью сообщила Эльзевира, подавая собеседнику сегодняшнюю газету, на первой полосе которой было крупными траурно–черными буквами напечатано: «Убит знаменитый московский антиквар и коллекционер Грегор Ангулес» — и ниже буквами помельче: «По подозрению в убийстве разыскивается его молодая жена».

Бешеный вопросительно посмотрел на Эльзевиру, не понимая, что в данной ситуации следует делать. Она не замедлила с ответом:

— Мы обсудили эту ситуацию с Феликсом. Он убежден, что жена Ангулеса безвинна, а теперь ей грозит смертельная опасность. Он просил вас сделать все возможное, чтобы помочь несчастной вдове.

Бешеный тут же выдал необходимые сведения и указания Рокотову–младшему, который как раз вместе с Джулией и поспели вовремя, чтобы спасти Людмилу Ангулес от верной гибели.

Однако ни Говоров, ни его ясновидящая хозяйка никак не связали неожиданную смерть антиквара с грядущими выборами Президента России и тем более с прибытием в Россию Ивана.

«Мало ли почему убивают антикваров? Эта профессия рисковая», — вполне логично мысленно заключил Савелий. Его более всего занимал злодей мирового масштаба, скрывавшийся под кличкой Иван. С этим деятелем следовало покончить, и как можно скорее. Бешеный ни минуты не сомневался, что в одиночку справится с ним и с его охраной, но Широши категорически запретил ему самому участвовать в каких‑либо акциях. Наверное, по–своему Широши был прав, утверждая, что, если Савелий засветится, даже в случае удачного исхода операции за ним пойдет охота по всему миру, и ему уже будет не до того, чтобы бороться со Злом.

Однако нечего скрывать, руки у Савелия чесались.

И он занялся детальным планированием операции. Ясно, что любое проникновение в дом, принадлежащий немецкому благотворительному Фонду, по крайней мере, на этой стадии исключалось. Любой ущерб, нанесенный дому и его обитателям, грозил международным скандалом огромных размеров, что только укрепило бы в глазах мировой общественности репутацию России как страны беспредельного бандитизма.

Следовало рассмотреть иные варианты. Иван при всей своей осторожности ездил по Москве. К примеру, Широши говорил, что всякий раз по приезде на свою бывшую родину он обязательно навещает Эльзевиру Готфридовну. Таким шансом было бы грех не воспользоваться.

Словно читая его мысли, она сказала с легкой усмешкой:

— Человек, о котором вам рассказывал Феликс, уже в Москве и в ближайшие дни нанесет мне визит.

Почему вы в этом уверены? — спросил Бешеный.

Он уже много лет с усердием, достойным лучшего применения, приходит ко мне с одной и той же просьбой, в которой я ему регулярно отказываю. Но он человек целеустремленный и упорный. А я, как и многие слабые женщины, упряма. В общем, нашла коса на камень.

Значит, вы этого человека хорошо знаете? — не отставал Савелий.

Как теперь принято говорить, более чем, — строго сказала Эльзевира. — Он, безусловно, человек неординарный, даже можно назвать его выдающимся, но я его терпеть не могу.