Мифы Ктулху. Порча и другие повести - Брайан Ламли

Фамилия: Хотри

Имя: Филип

Дата рождения: 2 декабря 1927 года

Возраст: 35 лет

Место рождения: Олд-Белдри, Йоркшир

Адрес: не указан

Профессия: литератор

ЗАЯВЛЯЕТ СЛЕДУЮЩЕЕ: (Далее следует сам текст)

Я просил, чтобы меня предупредили в обычном порядке, однако мне сказали, что ввиду моего предполагаемого состояния это не является обязательным… Подтекст очевиден. По данной причине считаю своим долгом начать мою историю следующим образом: читатель должен четко усвоить, – прежде чем ознакомиться с моим заявлением, – что я никогда не испытывал фанатичной веры в сверхъестественное. Я также никогда не был подвержен галлюцинациям, не страдал нервными заболеваниями и не признавался душевнобольным. Не имеется также никаких письменно засвидетельствованных случаев помешательства среди моих предков, и доктор Стюарт был абсолютно неправ, признав меня сумасшедшим.

Считаю необходимым указать на это обстоятельство, прежде чем разрешить чтение моих записей, ибо даже беглое знакомство с подобными текстами способно привести консервативно настроенного читателя к неправильным выводам о том, что я либо гнусный лжец, либо абсолютный безумец, а у меня нет особого желания укреплять позиции доктора Стюарта…

Тем не менее я признаю, что вскоре после полуночи 15 ноября 1963 года мой брат испустил последний вздох у меня на руках; в то же время подчеркиваю, что не являюсь убийцей. Цель данного заявления, – которое непременно будет долгим, поскольку я настаиваю на полном пересказе этой истории, – решительно доказать мою невиновность. Я действительно не виновен ни в каком чудовищном преступлении, и поступок, который оборвал жизнь в теле моего брата, был не чем иным, как рефлекторным действием человека, увидевшего жуткую угрозу здравомыслию всего мира. По этой причине и в свете выдвинутого против меня обвинения в помешательстве считаю своим долгом в самой подробной манере описать случившееся. Я намерен приложить все усилия к тому, чтобы последовательность событий ни в коей мере не была искажена; также постараюсь с предельной тщательностью формулировать предложения и абзацы, воздерживаясь даже от самой мысли о конце истории, когда разразился самый настоящий ужас…

С чего же лучше начать?

Пожалуй, с цитаты из высказываний сэра Эмери Венди-Смита:

Хочу особо подчеркнуть, что слова эти были изречены выдающимся ученым, знатоком древности, археологом, прежде чем он отправился в свое последнее злополучное путешествие в центральные области Африки. Сэр Эмери намекал на тех же кошмарных созданий, порождений ада, с которыми впервые столкнулся и я сам полтора года назад. Они тотчас приходят мне на ум, стоит мне вспомнить, как он вернулся в лоно цивилизации из самого сердца Черного континента, один и на грани безумия.

В то время мой брат Джулиан являл полную мне противоположность, поскольку непоколебимо верил во всевозможные страшные тайны. Он жадно читал все жуткие книги, какие только попадались ему в руки, будь то надежные в научном отношении «Золотая ветвь» Фрэзера или «Культ ведьм» мисс Мюррей, равно как и плоды чистого вымысла, наподобие его любимой подборки старых, ставших библиографической редкостью выпусков журнала «Странные истории» и других периодических изданий. Полагаю, многие мои друзья придут к выводу, что его психическое расстройство было вызвано в первую очередь этим нездоровым интересом ко всему жуткому и сверхъестественному. Я, разумеется, так не считаю, хотя не буду отрицать: когда-то я и сам придерживался того же мнения.

Что касается Джулиана: он всегда был человеком физически крепким, но, увы, не отличался волевым характером. Уже в отрочестве он обладал немалой физической силой и мог без труда постоять за себя в схватке с любым хулиганом, однако чего ему не хватало, так это решительности. Это отрицательно сказывалось и на его литературном творчестве: хотя он придумывал хорошие сюжеты, ему никак не удавалось придать жизненность и достоверность своим персонажам. Не будучи сам яркой индивидуальностью, Джулиан, похоже, мог лишь отражать в этих сочинениях собственную слабость. Я был его соавтором, помогал разрабатывать фабулу и пытался более или менее оживить его картонных героев. До недавнего времени мы с ним неплохо зарабатывали и сумели накопить приличную сумму денег. Они пришлись весьма кстати, ибо во время болезни Джулиана, когда я едва ли мог написать хотя бы одно слово, мне вряд ли удалось бы заработать столько, чтобы содержать и себя, и больного брата. К счастью, – как, впрочем, и к сожалению, – позднее необходимость опекать его отпала, но было это уже после того, как в дверь к нам постучалась беда…

В мае 1962 года с Джулианом случился нервный срыв, однако неприятности начались еще раньше – 2 февраля того же года, на Сретенье. Этот день, насколько мне известно, имеет особое значение для всех, кто хоть сколько-нибудь интересуется оккультными науками. Той ночью брату приснился сон, в котором он увидел гигантские башни из базальта, покрытые капающей мерзкой слизью и морскими отложениями, облепленные пучками водорослей. Их исполинские фундаменты были скрыты под слоем серо-зеленой жижи, а перила с неестественными, непропорциональными углами, не отвечающие законам евклидовой геометрии, исчезали в водных глубинах этого жутковатого океанского царства.

В те дни мы с ним были заняты работой над любовным романом, действие которого происходило в восемнадцатом веке. Помнится, спать в тот вечер легли поздно. Какое-то время спустя меня разбудили крики Джулиана. Когда же я услышал истерический пересказ кошмарного сна, то пробудился окончательно.

Брат бормотал что-то о картинах, представших его взгляду за этими осклизлыми крепостными валами. Помню также, как я сказал тогда – после того, как он немного успокоился, – что с его стороны довольно странно питать одновременно слабость к столь разным вещам: написанию любовных романов и чтению всяческих ужасов. Но Джулиана было не так легко пристыдить, а страх и отвращение, вызванные сном, оказались в нем так велики, что в ту ночь он отказался возвращаться в постель и коротал оставшиеся до рассвета часы, сидя за пишущей машинкой в своем кабинете. Кроме того, он потребовал, чтобы во всех комнатах горел свет.

Естественно предположить, что такой сильный ночной кошмар отбил у Джулиана желание читать по ночам страшные книги. Увы, результат был обратный – читать по ночам он не перестал, но теперь основной предмет его интересов изменился. Он начал изучать все материалы, имевшие отношение к океанскому кошмару. Например, брат отыскал и прочел такие книги, как «Подводные культы» Германа, «Обитатели морских глубин» Гастона Ле Фе, «Hydrophinnae» Гэнтли и жутковатый «Хтаат Аквадинген» неизвестного автора. Однако наибольший интерес вызывала у него подборка художественных произведений на ту же тематику. Из вышеназванных книг брат почерпнул главные свои познания о ктулхианской мифологии, которую поспешил объявить не легендой, а реальностью – и часто выражал желание увидеть своими глазами «Некрономикон» безумного араба Абдулы Аль-Хазреда. Джулиан объяснял это тем, что принадлежавший ему экземпляр «Комментариев» Фири был практически бесполезен, поскольку, по его мнению, содержал лишь намеки на то, о чем Аль-Хазред рассказывал во всех подробностях.