Куджо. Цикл оборотня (сборник) - Стивен Кинг

Энди воспринял эту новость с облегчением.

– Таунсенд, поедете со мной, – сказал он. – Вы поедете к Кэмберу один, шериф.

– Хорошо, – сказал Баннермэн.

Энди зажег сигарету и посмотрел на него сквозь облако дыма:

– Вы хотите что-то возразить, шериф?

– Да нет, – усмехнулся Баннермэн.

«Боже, как я ненавижу такие усмешечки. Ну ладно, во всяком случае, он выведен из игры. Слава Всевышнему».

Баннермэн сел за руль своего «крейсера» и выехал на дорогу. Было без двадцати семь. Его забавляло, как этот щенок Мэсен огрызается на него. Слава богу, что он уехал. Пускай Хэнк Таунсенд слушает его чушь.

Джордж Баннермэн катил по дороге номер сто семнадцать, выключив огни и сирену. Утро было чудесным. Причин волноваться не было.

Донна с Тэдом спали.

Тела их застыли в неуклюжих позах, как у спящих пассажиров междугородних рейсов. Донна повернулась влево, Тэд – вправо. Руки Тэда беспокойно дергались на коленях, как выброшенные на берег рыбы. Дыхание его было хриплым и прерывистым. Белки глаз покраснели, губы запеклись. Струйка слюны сбегала из уголка рта.

Донна спала беспокойно. Ей не давали уснуть, несмотря на усталость, боль в животе и в ноге (и в пальцах, прокушенных Тэдом до кости) и жара. Волосы на голове слиплись в безобразные космы. Раны на ноге и на животе воспалились и опухли. Ее дыхание тоже было хриплым, но не так сильно, как у Тэда.

Тэд был на пределе. Обезвоживание изнурило его организм – с потом выходили хлориды и электролиты, которые ничто не замещало. Внутреннее сопротивление организма медленно ослабевало, и теперь он приблизился к критической стадии. Жизнь его трепетала, как свеча на ветру, готовая в любой момент угаснуть.

В бессвязных снах отец качал его на качелях, выше и выше, почему-то не над их двором, а над утиным прудом, и ветер приятно обдувал его горячий лоб и пересохшие губы.

Спал и Куджо.

Он лежал в траве возле крыльца, положив разбитую морду на лапы. В его отрывочных снах по черному небу метались красноглазые летучие мыши, и он прыгал на них и каждый раз хватал их кожистые крылья зубами. Но они в ответ кусали его своими крошечными острыми зубками, и от этого в нем росла боль. Нет, он их всех убьет. Он их…

Внезапно он проснулся, вскинув голову.

Гудела машина.

В его искаженном болезнью слухе этот звук чудовищно преломился: он казался жужжанием ядовитого насекомого, летящего закусать его до смерти.

Он поднялся на ноги. Казалось, все его мышцы были полны битого стекла. Он посмотрел на замершую машину. Внутри виднелась голова Женщины. Раньше Куджо видел ее хорошо, но теперь она что-то сделала со стеклом, и он ее почти не различал. Но ничего. Она еще выйдет оттуда.

Шум машины приближался. Автомобиль въехал на холм… автомобиль ли это? Или огромная пчела прилетела жалить его, усиливать его и так невыносимую боль?

Куджо залез под крыльцо, где и раньше часто скрывался в жаркие дни. Там было полно опавших листьев, запах которых раньше нравился ему. Но теперь он казался удушливым и почти невыносимым. Куджо зарычал на этот запах. Жаль, что его нельзя убить.

Автомобиль с синими бортами и лампочкой на крыше подъехал к дому.

Подъезжая к дому Джо Кэмбера, Джордж Баннермэн меньше всего ожидал увидеть рядом с ним искомый «пинто». Он не считал себя дураком и, хотя и не был согласен с логическими построениями Энди Мэсена (он пережил кошмар Фрэнка Додда и знал, что не все в этом мире объясняется логикой), но у него было свое мнение по этому поводу. И он, как и Мэсен, считал, что жены и сына Трентона здесь нет. Но машина стояла во дворе.

Баннермэн потянулся к рации, но потом решил сначала осмотреть машину. Со своего места он не видел, есть ли кто-нибудь внутри. Спинки кресел были опущены, и Тэд с Донной спали.

Баннермэн вышел из машины и захлопнул за собой дверь. Он сразу же заметил, что окно со стороны водителя разбито. Это заставило его сердце забиться сильнее, и рука потянулась к кобуре.

Куджо наблюдал за человеком, вылезшим из машины, с растущей ненавистью. Это он причинил Куджо боль; из-за него у Куджо ныли мышцы и надсадно звенело в голове; из-за него старые листья под крыльцом запахли вдруг тухлятиной; из-за него Куджо не мог без отвращения смотреть на воду, несмотря на жажду.

Глубоко в его груди родилось рычание. Он обонял запах Человека, его пота и его горячей плоти. Рычание перешло в яростный рев. Куджо выскочил из-под крыльца и бросился на ненавистного Человека.

В первый момент Баннермэн даже не услышал низкого рычания Куджо. Он подошел к «пинто» достаточно близко, чтобы разглядеть копну волос над водительским сиденьем. Сперва он подумал, что женщину застрелили, но где же дырка от пули? Стекло было скорее раздавлено, чем пробито.

Потом он увидел, что голова шевельнулась. Не сильно, скорее дернулась. Но это не важно. Женщина жива. Он шагнул вперед и тут услышал рычание.

Почему-то первым делом он подумал про своего ирландского сеттера Расти, но ведь тот умер уже четыре года назад, вскоре после истории с Фрэнком Доддом. И Расти никогда так не рычал, и в решающий момент Баннермэн будто прирос к месту, охваченный диким, атавистическим ужасом.

Потом он повернулся, схватился за пистолет и успел только мгновенно увидеть фигуру громадного пса, летящего на него. В следующую минуту пес толкнул его в грудь и сшиб на землю. Его рука взметнулась в воздух и ударилась о багажник «пинто», пистолет выпал. Пес укусил его, и Баннермэн увидел первые пятна крови на своей голубой рубашке. Внезапно он понял все. Они здесь, машина сломана… и этот пес. Он никак не укладывается в логичный план Мэсена.

Баннермэн попытался оттолкнуть морду пса от своего живота. Внезапно он почувствовал там режущую боль и увидел, как кровь быстро пропитывает его брюки. Он потянулся вперед, но пес мощным ударом снова отбросил его на «пинто», заставив маленький автомобиль содрогнуться.

Он почему-то не мог вспомнить, занимались ли они с женой любовью в прошлую ночь.

Безумные мысли. Безумные…

Пес напал снова. Баннермэн попробовал увернуться, но пес, опередив его, нырнул мордой в низ живота – жуткая, никогда еще не испытанная боль пронзила все его тело. Ему казалось, что пес ухмыляется, и, глядя в его дикие мутные глаза, он подумал, что разглядел в них что-то знакомое.

Привет, Фрэнк! Что, в аду слишком жарко для тебя?

Тут Куджо вцепился в его пальцы, отрывая их по одному. Баннермэн забыл про Фрэнка Додда, забыл про все. Он хотел только спасти свою жизнь. Он пытался заслониться коленом и не мог – боль в животе парализовала его.

Господи, что он делает со мной? Господи, за что? Вики, Вики…

Тут дверца «пинто» открылась. Та самая женщина. Он видел ее на фотографии в доме, и там это была очень даже симпатичная женщина, из тех, на кого оглядываются на улицах. Теперь перед ним стояла развалина. Пес и ее отделал. Живот пересекала кровавая полоса. Одна штанина джинсов была оторвана, и колено украшала неуклюжая повязка. Но хуже всего было ее лицо; оно походило на гнилое яблоко. Лоб изрезали глубокие морщины, губы потрескались и запеклись, глаза глубоко запали.