Поцелуй обмана - Мэри Пирсон

– Срочные дела у безработного батрака?

Что с ней стряслось?

– Я же говорил, что не работаю лишь временно. Нужно было заказать кое-что для хозяйства.

Заметив, что все еще держу в руках попону, я повесил ее и подошел к Лии еще на шаг. Заглянул ей в глаза, готовый перецеловать каждую черную ресницу – и по-прежнему не понимая, как меня угораздило так влюбиться. Лия бросилась навстречу, обеими руками обхватила мою голову и в каком-то неистовом порыве прижалась губами. Ее руки скользили по моей шее, груди, ногти впивались в кожу. В ее дыхании я услышал не желание, а отчаяние. Я отпрянул и, не отрывая от нее глаз, потрогал прикушенную губу.

– Что-то случилось? – спросил я.

– Я уезжаю, Рейф. Завтра.

Я молча смотрел, не понимая, что она говорит.

– Что значит «уезжаю», о чем ты?

Лия зашла в пустое стойло, села на тюк сена.

– Я должна вернуться домой, – заговорила она, рассматривая балки над головой. – Пришла пора выполнять свои обязательства.

Домой? Сейчас? Я ничего не мог понять, мысли лихорадочно метались.

– О чем ты? Какие обязательства?

– Долгосрочные. Я не вернусь сюда.

– Никогда?

Лия смотрела на меня без всякого выражения.

– Никогда, – наконец повторила она. – Я не все рассказала тебе о своих родных, Рейф. Мне всю жизнь лгали, меня использовали в своих целях. Я возвращаюсь не потому, что хочу этого. Дело в другом: своим поступком… своим предательством я причинила им и другим людям много боли. Теперь я должна вернуться, чтобы исполнить долг.

Ее голос звучал глухо и тускло. Я потер подбородок. Как она изменилась за день. Совсем другая Лия была передо мной. Лгали и использовали в своих целях. Я отвел взгляд, пытаясь вникнуть в сказанное ей и одновременно как-то перестроить собственные рухнувшие планы. Потом снова посмотрел на нее.

– Ты уверена, что родные дадут тебе такую возможность?

– Не знаю. Но я обязана попытаться.

Завтра. Я считал, что у меня больше времени. Это слишком скоро. Как же…

– Рейф?

– Погоди, – отозвался я. – Дай мне подумать. Я должен все прояснить.

– Нечего прояснять.

– Тебе обязательно ехать завтра? Неужели это не терпит несколько дней?

– Нет. Дело не терпит.

Лия сидела, будто каменная. Что здесь случилось, пока меня не было? Ясно было одно: ее решение окончательно и неизменно.

– Мне понятно, что такое долг, Лия, – заговорил я, стараясь выиграть время. – Долг – это важно.

Не менее важна верность. Я судорожно сглотнул, горло саднило от песка и дорожной пыли.

– Когда ты собираешься выехать завтра?

– Утром. Рано.

Я кивнул, хотя все внутри противилось этому. У меня почти не оставалось времени. Но одно я знал наверняка. Я не должен отпустить ее обратно в Сивику.

Вещей у меня было немного. Все, что я собрала, уместилось в двустороннем седельном вьюке и еще осталось место. Я не взяла с собой купленную здесь новую одежду. Оставлю ее Паулине, тем более, что носить ее в Сивике все равно не смогу. Еще я взяла немного еды, но на этот раз собиралась ехать неторопливо и ночевать на постоялых дворах. Эта была одна из уступок, на которые я пошла, когда Паулина гневно швырнула мне в лицо мешочек с драгоценностями, которые я хотела ей оставить. Мы ссорились весь вечер. С Берди у меня тоже был длинный разговор, но она в конце концов согласилась, что я должна ехать. Что же до Гвинет, то она, кажется, все знала еще до того, как я ей сказала.

Но я никак не ожидала, что Паулина может так рассвирепеть. Такой я никогда ее не видела. Наконец я все же вытащила из шкафа свой вещевой мешок, а она, хлопнув дверью, убежала в таверну. Не могла я объяснить ей, что среди лиц, которые видела на лугу, было и ее лицо. Такое же, как у Греты, с широко раскрытыми, но невидящими глазами, новая жертва – в случае, если я буду и дальше бездействовать.

Удачным окажется альянс или нет, я не могла больше рисковать хоть одним человеком из тех, кого любила. Я должна была постараться это предотвратить. Осмотрев нашу комнату – не забыла ли чего – я заметила сиреневую цветочную гирлянду на спинке кровати. Ее я не могла взять с собой. В седельном мешке сухие цветы рассыпались бы. Я поднесла гирлянду к лицу, вдохнула слабый аромат. Рейф.

Я закрыла глаза, пытаясь прогнать жгучую боль. Даже понимая, что говорить уже не о чем и ничто не сможет заставить меня изменить решение, я все равно надеялась, что он хотя бы попытается меня отговорить. Не просто попытается – потребует. Я хотела, чтобы он привел мне сотню доводов, почему я должна остаться. Он не привел ни одного. Ему было так легко меня отпустить?

Мне понятно, что такое долг.

Я вытерла слезы, которые катились по щекам.

Может быть, он прочитал что-то на моем лице. Может, услышал решимость в голосе. Или пытался сделать расставание менее мучительным для меня.

Может быть, я просто придумываю для него оправдания.

Лия, рано утром я должен кое-что сделать, но до полудня я буду ждать тебя у синей цистерны, чтобы сказать последнее прости. К тому времени ты как раз успеешь до нее доехать. Обещай, что дождешься меня там.

Что проку в одном последнем прощании? Стоит ли продлевать агонию? Я должна была ответить Рейфу отказом, но не смогла этого сделать. Видно было, что он страдает, как будто сражается с чем-то сильным и жестоким. Мое известие потрясло его. Возможно, и не следовало ждать большего, это и был знак того, что он не хочет меня отпускать.

Рейф обнял меня, поцеловал нежно, как в первый раз, полный сострадания и раскаяния, как в ту ночь.

– Лия, – шепнул он, – Лия.

А я ясно слышала слова «люблю тебя», хотя он не произнес их ни разу.

Я обняла Берди, поцеловала ее в щеку, а потом обняла еще раз. Мы уже попрощались прошлой ночью, но рано утром обе, Берди и Гвинет, выбежали на крыльцо таверны, с плотно набитой переметной сумой. Съестных припасов в ней с лихвой хватило бы на двоих.

Рейф и Каден уехали еще до рассвета. Мне было жаль, что я не смогла попрощаться с Каденом, а вот с Рейфом нам еще предстояло увидеться у цистерны. Что же за срочные дела заставили его вдруг сняться с места? Может, сегодня такой день, когда не только мне, но и другим предстоит исполнить свои обязательства перед прежней жизнью. С Паулиной мы накануне проговорили полночи, многое было сказано, но утром она убежала из дому, когда я еще не проснулась. Долгие проводы – лишние слезы.

Я подошла к Гвинет, и мы обнялись.