Покоренный ее красотой - Элоиза Джеймс

Миссис Уинг хмыкнула.

– Диана, – сказала она. – Необычное имя для здешних мест, в честь какой-то богини, чье поведение оставляло желать лучшего. Как я понимаю, вы тоже собираетесь обучаться рукоделиям.

Улыбка Линнет увяла.

– Я здесь в гостях и вряд ли задержусь на две недели, чтобы посещать занятия.

– Жаль, – отозвалась Диана. – Очень жаль. Но если вы договоритесь с миссис Хэвлок и предупредите доктора, я справлюсь.

– Не позволяйте ему запугать вас, – сказала Линнет. – Он больше лает, чем кусается.

– Никто не сможет помешать мне помогать этим бедным женщинам, – заявила Диана и снова рассмеялась. – Гэвин, шалун ты этакий, вставай.

– Мне нужна трость, – сказал мальчик, потянувшись к палке и поднявшись на ноги с ее помощью. – Видите, мисс. Я совсем как доктор, правда?

Он стоял, опираясь на палку, расплывшись в улыбке, щурясь на солнце через волосы, падавшие ему на глаза. Линнет не могла не рассмеяться.

– Да, Гэвин. Ты вылитый доктор.

– Вот почему я решил стать доктором, – с удовлетворением отозвался мальчик. – Самым лучшим.

На следующий день, вечером

– В восточное крыло поступили еще два пациента с этой горячкой, – сообщил Себастьян.

– С какой? – спросил Пирс.

– С той, которую ты считаешь сыпным тифом, а я нет. Я не мог найти тебя утром, чтобы ты осмотрел больных.

После завтрака Пирс втащил Линнет в пустую спальню и, когда она заснула, целый час лежал рядом с ней на постели, обессиленный и насытившийся, поглаживая ее плечи. Он слышал, что его зовут, но не стал откликаться.

Он думал о своем отце. А также о Линнет, Прафроке, своей матери и Себастьяне. А потом снова об отце. И Линнет.

– Я взгляну на них после еды, – пообещал он, когда они вошли в гостиную. Кибблс и Пендере расположились у серванта, где стоял поднос с напитками. Линнет сидела рядом с его матерью, а его отец расположился напротив, с уже ставшим привычным голодным выражением в глазах.

– Где Биттс?

– Он неважно выглядел и признался, что плохо себя чувствует. Я отправил его наверх.

Пирс встретился взглядом с Себастьяном.

– Заболел?

– Болит голова, но жара нет. – Себастьян пожал плечами. – Надеюсь, это не больничная горячка. Но лучше подержать его в западном крыле, пока мы не будем уверены. Подальше от твоей семьи.

Его семьи. Пирса бросило в дрожь.

– Я уже видел это выражение раньше, – насмешливо произнес Себастьян. – Да, пожалуй, я выпью, спасибо, Прафрок.

– Какое выражение? – поинтересовался Пирс.

– Сердитую гримасу, – ответил Себастьян, явно наслаждаясь, – словно ты не можешь придумать, как бы наказать себя побольнее, чтобы страдать как можно дольше. Я видел ее раньше и вижу сейчас.

– Ты возомнил, будто обрел вдруг способность ставить мне диагноз? С чего бы это? Ты не способен распознать даже простую горячку.

– Тебе хочется чувствовать себя несчастным, – невозмутимо продолжил Себастьян, поднеся бокал к губам. – Точнее, ты не чувствуешь себя по настоящему счастливым, если ты не несчастен. Простейший способ добиться этого – оттолкнуть людей, которым небезразлична твоя шкура. Например, меня, но поскольку это невозможно, ты, похоже, отказался от попыток. Твоих родителей. – Он повернулся, подняв свой бокал в сторону Линнет. – Твою на редкость красивую невесту.

– Красота – это еще не все, – буркнул Пирс.

– У Линнет есть и все остальное, чего мужчина может только пожелать, – возразил Себастьян, поставив свой бокал на сервант. – Мы с тобой всегда были заодно.

– И что это должно означать? Ты решил сбежать с молочницей?

– Нет, что ты.

Пирс проследил за его взглядом.

– О, ты решил сбежать с Линнет. – Каждый нерв в его теле напрягся. Она принадлежит ему. Ему и никому другому.

– Я бы сбежал, если бы она согласилась, – хмыкнул Себастьян, повернувшись к Пирсу. – Я всегда бегал быстрее тебя, Пирс. И я лучше оперирую. И лучший любовник, если уж на то пошло.

– Я никогда не утруждался подобной чепухой, – заявил Пирс.

Линнет смеялась, сверкая бриллиантовыми сережками. Она выглядела как сказочная принцесса.

– Верно. Ты никогда не утруждался. И не утруждаешься сейчас, не так ли? Пусть бы даже твой отец перевязал ее бантиком и преподнес тебе как подарок.

Пирс вздрогнул, и Себастьян усмехнулся:

– Так вот в чем дело. Ты не желаешь рассматривать Линнет как невесту, потому что ее выбрал твой отец. И ты слишком занят, ненавидя собственного отца за его прошлые грехи, чтобы признать, что он нашел для тебя подходящую женщину.

Пирс схватил кузена за галстук и притянул к себе.

– У меня дьявольски болит нога, – процедил он сквозь зубы.

Себастьян не шелохнулся, глядя ему в глаза.

– В таком случае пусть твоя нога составляет тебе компанию по ночам. И никаких женщин, учитывая твое увечье.

Пирс отпустил галстук кузена. Себастьян прав, несмотря на его сарказм.

Он должен перестать заниматься с ней любовью. Не откладывая. В его жизни нет места для Линнет. Особенно когда он знает, что будут дни, даже недели, когда он не сможет думать ни о чем, кроме мучительной боли в ноге.

В такие моменты достаточно было любого пустяка, чтобы он вспылил, набрасываясь на Прафрока и остальных слуг с криками и бранью. Когда боль в бедре распространялась до головы, он уединялся в затененной комнате, не желая никого ни видеть, ни слышать.

– Ты прав, – сказал он. – Конечно, ты прав.

Себастьян, все еще злясь, прищурился.

– Сдаваться не в твоем духе. Если ты понимаешь, как глупо отвергать Линнет, почему бы тебе не подойти к ней и не начать ухаживать?

– Мне казалось, что ты сам не прочь поухаживать за ней.

Себастьян крякнул.

– Ты не ошибся.

– В таком случае действуй, – устало произнес Пирс. Пожалуй, сегодня вечером он выпьет два стаканчика бренди вместо одного.

– Нет смысла.

– Только потому, что мой отец привез ее сюда из Англии для меня? Чепуха! Ей нужно выйти замуж, а из тебя получится неплохой муж. – При мысли о Линнет замужем его внутренности мучительно сжались. Другой мужчина. Себастьян? Невероятно. – Впрочем, ты не можешь жить здесь.

Себастьян откинулся на подлокотник дивана, подняв бокал с бренди к свету.

– Почему? Мне здесь удобно. Видит Бог, замок достаточно велик. И потом, нравится тебе это или нет, ты нуждаешься в моих хирургических талантах.