Блудный сын, или Ойкумена. Двадцать лет спустя. Книга 2. Беглец - Генри Лайон Олди

Техноложец, думает Горакша-натх с презрением, недостойным йогина. Презрение грозит перерасти в ненависть. Как этот ларги сумел выйти в волну?! Натху прихватил его с собой? Мать защитил энергококоном, а отца забрал в большое тело?!

Способ, при помощи которого ларгитасец оказался в космосе, волнует гуру едва ли не больше, чем собственное чудесное спасение. В конце концов, Горакша-натх – брамайн, они с Натху принадлежат к одной расе. Впрочем, Гюнтер Сандерсон тоже наполовину сорасец мальчика. Может, дело в этом? Какие-то особые тонкие связи, о которых не знаем ни мы, ни они?

Гюнтер Сандерсон молчит. Он очень долго молчит.

– Не помню, – наконец произносит он.

– Вы? С вашей памятью ментала?!

– С моей памятью ментала. Первый сбой за всю жизнь.

– Ты что-то забыл, папа?

Натху нависает над отцом. В голосе мальчика, на его обезьяньем лице – искреннее участие. Гуру больно слышать эти интонации от божественной аватары. Больно видеть сочувствие на лице Марути Озорника. Живое чудо, явленное расе Брамайн, льнет к надменному ларги. Называет отцом, готово беречь и защищать. И от кого? От чистокровного брамайна!

Трудно вообразить себе более тягостное зрелище.

С трудом гуру удается взять себя в руки. Идти на поводу у страстей – позор для йогина. Ты достиг желаемого, говорит себе Горакша-натх. Мальчик покинул Ларгитас, ты – в едином большом теле с молодым антисом. Достиг? Остался последний шаг. Натху еще не вернулся на мать-Чайтру, а ты еще не полноценный антис.

Цель близка, но путь длится.

Криптиды оставляют землянику в покое. Оборачиваются к Натху, замирают, воздев щупальца к небу, – фаги чуют перемену настроения вожака.

– Да, забыл. Я забыл, как мы оказались здесь.

– А что ты помнишь, папа?

– На нас напали. Этот террорист, – обличительный перст указывает на йогина, – и его приспешники. Я сражался, и не я один. Позже мы оказались в космосе. Ты стартовал, Натху? Ушел в волну?

Руками ларгитасец изображает взрыв.

– Ага! – смеется Натху.

И сразу мрачнеет:

– Было страшно. Я не хотел!

Что он делает, изумляется гуру. Он оправдывается?!

– Все хорошо, папа? – Мальчик снова расцветает улыбкой. Долго сокрушаться не в правилах детства. – Мы тут, вместе. Ты, я, хватики!

– Хватики?

Натху кивает на криптидов:

– Эти! Они все хватают.

– Только хватают?

– Хватают и едят. Пап, ты что? Ты хочешь жить назад?

– Жить назад?

На лице ужасного ракшаса, обладателя рогов и копыт, каким стал под шелухой Гюнтер Сандерсон, отражается недоумение. Горакша-натх испытывает схожее чувство. Что мальчик имеет в виду? Натху тоже озадачен. Растерян, хмурит брови, скребет затылок узловатой пятерней. Жест ребенок собезьянничал с кого-то из взрослых.

Криптиды подтягиваются ближе. Так собаки сбиваются вокруг хозяина, так волки готовы поддержать вожака.

– Жить назад! – Натху чуть не плачет от бессилия. – Жить назад, да!

В сердцах он топает ногой. Иллюзия или нет, земля ощутимо содрогается.

– Вспомнить? – осторожно уточняет ларгитасец. – Пережить заново?

Гуру удивлен. Почему бы телепату-ларги просто не залезть к мальчику в голову? К чему объясняться, если можешь взять без спросу?! Проходит миг, и Горакша-натх ужасается сам себе. Нет, не мысли о насилии смущают йогина. Глупец, ты готов был подсказать решение враждебно настроенному ларги! Неужели ты и правда хотел предложить техноложцу порыться в мозгах брамайнского антиса?! Ларги осторожен, он боится лезть в разум юного велета. Пусть все остается как есть.

– Пережить заново! Да!

От радости, что его поняли, Натху подпрыгивает до небес. Приземляется он словно пушинка – никаких землетрясений.

– Я пытался вспомнить. – Гюнтер Сандерсон рассуждает вслух. – Ты предлагаешь не вспоминать, а заново пережить?

– Да! Хватики умеют!

Взмах руки в сторону нервничающих спрутов.

– Хорошо умеют! Жить назад, жить вперед. Переживать! Ты правильно сказал, папа. Стать как раньше. Стать как потом. Переживать, да.

– Жить вперед?! Стать как потом?!

Гуру мысленно ахает. Мальчик способен заглянуть в будущее?! Он прорицатель?!

– Да!

– А ты умеешь?

Натху мнется, смущается:

– Чуть-чуть. Хватики лучше умеют.

– Можешь показать? Как умеешь ты?

– Не хочу назад, – капризничает мальчишка. – Страшно.

– А вперед?

– Вперед не страшно. Только я не умею далеко вперед.

– Не надо далеко. Давай на сколько умеешь.

– Хорошо.

Мальчик начинает стремительно расти. Темнеют космы шерсти на груди и предплечьях, становятся жестче на вид. Плечи, и без того могучие, раздаются вширь. Под грубеющей кожей проступают тугие жилы, оплетают чудовищные мускулы. На лбу прорезаются недетские складки. Натху смотрит на отца и гуру сверху вниз. Да, теперь он смотрит на них обоих, не только на ларгитасца. Во взгляде – понимание, сочувствие, словно мальчику, похожему на взрослого, известен секрет, неведомый этим двоим. Натху хочет что-то сказать: шевелятся губы, открывается рот…

Тело мальчика сотрясает жестокая судорога. Кажется, что сквозь него пропустили электрический разряд. Натху идет рябью, как сбоящая голограмма, съеживается, усыхает.

– Вот, – разводит руками прежний, знакомый Натху. Он весь красный от смущения. – Я хотел! Я хотел, а оно не пускает.

– Ты хотел меня предупредить? Рассказать то, что знаешь ты-будущий?

– Да! Да!

Натху счастлив. Он рад, что отец все понимает правильно. Гуру тайком морщится: такое счастье хуже яда.

– Ты хотел, но у тебя не получилось. Это пустяки, малыш. В другой раз получится!

Глаза ларги сияют, он похож на ребенка, заполучившего вожделенную игрушку. Гуру знаком этот взгляд – взгляд ученого, совершившего открытие.

– Вы понимаете, что мы видели?! – Шри Сандерсон забывает, кто перед ним. Ему не терпится разделить свое открытие с кем-нибудь, пусть даже с врагом. – Мы наблюдали, как действует временной парадокс!

– Парадокс?

– Защита от временного парадокса! Хронопредохранитель Вселенной! Натху пытался донести до нас информацию из будущего, из того времени, когда он станет старше. Но некий фундаментальный закон мироздания не дал ему этого сделать!

– Вы впечатлены?

– Разумеется!

– А изменениями Натху вы не впечатлены?