Тени - Елена Малиновская

Принцесса глубоко вздохнула и спрятала замерзшие руки в муфту, пытаясь отогреть ледяные пальцы. Украдкой покосилась на мрачную воспитательницу, проверяя, не заметила ли та это движение. Нинель не желала, чтобы Шаная присутствовала на обряде погребения. Накануне она долго ворчала, что негоже девочкам, в будущем обязанным послужить своим подданным образцом добродетели и хорошего воспитания, приносить последнюю дань уважения отступнице, упавшей в бездну греха и позора. Однако принцессе хватило лишь взгляда — и Нинель отступилась, прежде пробурчав, что они отправятся обратно, как только ее воспитанница замерзнет. Еще не хватало ей простудиться.

И вот теперь Шаная стояла рядом со старой женщиной и упорно делала вид, что все в порядке. Капюшон почти не защищал ее от косого дождя и сильных порывов северного ветра, поэтому все лицо девочки было мокрым. Но это вполне устраивало принцессу. Пусть остальные думают, что она действительно расстроена и не может сдержать слез. Хотя на самом деле Шаная ничего не испытывала по поводу смерти Дейлы. Ну, быть может, только капельку злости, что послушница оказалась настолько трусливой и при первой же опасности предпочла постыдное бегство.

Капитан Залин, стоявший несколько поодаль, то и дело посматривал на непроницаемое лицо принцессы, гадая, какие же мысли таятся за синим льдом ее безмятежных глаз. Интересно, что же произошло между ней и Серафией? Ради открытия этой тайны мужчина был готов пожертвовать несколькими годами жизни. Но вряд ли Хадайша или Варон снизойдут до объяснений. Дознавательница дала понять стражнику, что готова пойти на обмен: жизнь Ранора на прекращение расследования. Значит, принцесса действительно замешана в гибели настоятельницы. Но почему в этом случае представители инквизиции решили замять дело? Нет ответа.

А вот мужчине, который стоял рядом с Залином, было не до мудреных рассуждений. Ранор просто плакал. Для захоронения выбрали место недалеко от монастырской стены на опушке березовой рощи, которая в одночасье потеряла свою яркую листву и тоскливо шелестела голыми ветками. Накануне он в одиночку вырыл здесь глубокую могилу, предназначенную для тела Дейлы. Ему предлагали помощь, но он не реагировал ни на какие вопросы или встревоженные восклицания. Стражник с таким глухим отчаянием вычерпывал из ямы жидкую грязь, не обращая внимания на холодный ливень и порывы ветра, что товарищи сочли за благо оставить его в покое. Потом он еще долго стоял, запрокинув лицо к далеким безразличным небесам, и изредка слизывал крупные капли то ли дождя, то ли слез с губ.

Хадайша то и дело с беспокойством поглядывала на Ранора. Сегодня она изменила своим предпочтениям в одежде и вместо неизменного брючного костюма для верховой езды выбрала темно-зеленое приталенное платье безо всяких драгоценностей. Длинные светлые волосы, уже посеребренные на висках сединой, женщина оставила незаплетенными, только перехватила на лбу простым кожаным шнурком.

Дознавательница чувствовала смутную вину за случившееся. Последний ее разговор с Дейлой вышел даже слишком жестоким. Но Хадайша не предполагала, что послушница осмелится убить себя, тем самым приговорив душу к вечному проклятию. И теперь, когда дознавательница смотрела на осунувшегося Ранора, который за пару дней словно постарел на десяток лет, то волновалась еще сильнее. Стражник выглядел так, будто сразу после обряда собирался последовать за несчастной девушкой во владения смерти.

— Тебе не кажется это странным?

Хадайша вздрогнула от неожиданного вопроса, прозвучавшего около ее уха. Обернулась к Варону, который задумчиво переводил взгляд с простого деревянного гроба, стоявшего около могилы, на бледного Ранора и обратно.

— Что именно? — резко переспросила она, пытаясь за демонстративным раздражением скрыть собственную растерянность и недоумение.

— Его реакция. — Варон кивнул на Ранора. — Он выглядит по-настоящему расстроенным. Как думаешь, что он будет делать дальше? На закате ему надлежит навсегда покинуть монастырь. Как бы следующим утром не обнаружить в лесу еще одного повешенного.

— Это не наша забота. — Хадайша недовольно передернула плечами. — Желает потерять душу — пусть! Еще о всяких самоубийцах нам не хватало переживать.

Варон глубокомысленно хмыкнул, вряд ли согласный с жестокими словами подруги, но возражать не осмелился. Да и не осталось времени, чтобы вести пустые споры. Пришла пора начинать ритуал.

— Прошу. — Залин обернулся к дознавательнице и почтительно склонил голову. — Вам слово.

Хадайша выступила вперед перед притихшими послушницами. Провела пальцами по крышке гроба и горько усмехнулась. Они даже не обязаны были предавать тело Дейлы земле, имели полное право бросить его в лесу на съедение диким зверям — по существующим правилам, самоубийцы не заслуживали никаких почестей при погребальном ритуале. Но дознавательница все же не пошла на столь крайние меры. И сейчас собиралась зайти еще дальше, даровав последнее благословение заблудшей душе.

— Наша жизнь — лишь краткий миг между двумя безднами безвременья и вечной тишины, — звонко пронесся ее голос. Эхом отразился от стены мокрого мрачного леса. — И лишь от нас зависит, как именно мы распорядимся даром богов. Кто-то борется с судьбой до последнего, с благодарностью принимая все ниспосланные испытания. А кто-то раньше положенного срока отчаивается, отказываясь пройти свой путь до конца. Не нам их судить. Поэтому просто помолчим и принесем молитвы Пресветлой богине, чтобы она не была чересчур жестока к своей провинившейся дочери. Милость небес безгранична. Пусть Дейла обретет покой во владениях смерти.

Ранор на последней фразе дознавательницы прерывисто вздохнул. До побелевших костяшек сжал кулаки, будто собираясь вступить с кем-то неведомым в бой. Залин успокаивающе положил на плечо товарища руку, но тот даже не заметил этого, уставившись ничего не видящим взором прямо перед собой.

— Покойся с миром, бедная девочка, — совсем тихо добавила Хадайша. — И прости всех нас, как мы прощаем тебя.

Шаная опустила голову, пряча в уголках губ неприятную усмешку. Глупо, очень глупо просить у мертвых о подобном. Если душа упокоилась — то ей уже все равно. А если нет, то она без устали будет следовать за своим обидчиком, пока не добьется возмездия. И никакие обстоятельства не заставят ее отступиться от намеченного.

Затем девочка перевела взгляд на понурившегося Ранора. Устало вздохнула и привычным жестом положила руку на холку верного Дымка, который ростом уже достигал ей до пояса.

— Как думаешь, стоит ему помочь? — негромко спросила она у пса. — Ведь он корит прежде всего себя в произошедшем.

Пес глухо проворчал что-то на своем языке. Недовольно мотнул хвостом и прижался к ноге маленькой хозяйки.

— Что ты там шепчешь? — недовольно переспросила Нинель.

Она уже жалела, что поддалась на уговоры и позволила принцессе присутствовать на ритуале. Больше всего на свете старая женщина мечтала сейчас оказаться в своей комнате у жарко растопленного камина. От разыгравшейся непогоды у нее с самого утра ныли ноги, а от холода ломота разошлась пуще прежнего, став поистине невыносимой. Кроме того, воспитательница не одобряла решения Хадайши провести ритуал прощания. Это было не по правилам. Всегда считалось, что самоубийство — один из самых страшных грехов, которому нет оправдания. Особенно для послушницы, принявшей обет служить Пресветлой богине. Это пахнет не просто предательством, но прямым оскорблением Террии. Что может быть отвратительнее подобного преступления? Дай Нинель волю — она бы вообще запретила хоронить тело дерзкой послушницы. Лучше повесила бы его на суку ближайшего к монастырю дерева, чтобы не сожрали дикие звери. Пусть подруги Дейлы каждый день видят, как оно разлагается, пусть чувствуют смрад гниющей плоти, пусть убедятся, что в столь гадкой смерти нет ничего романтического или возвышенного. Авось и усвоят жестокий урок.