Смерть - дело одинокое - Рэй Брэдбери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В руке у меня очутилось что-то холодное — пиво.
— Да! — вздохнул Крамли. — На вас смотретьстрашно. Бедняга.
И он обнял меня. Никогда бы не подумал, что Крамли способенкого-то обнять, даже женщину.
— Осторожно! — воскликнул я. — Я сделан изстекла!
— Я узнал сегодня утром, в Центральном отделении.Приятель сказал. Я вам сочувствую, малыш. Знаю, что вы были большими друзьями.Ваш список при вас?
Мы вышли в джунгли, где раздавалось только стрекотаниесверчков да доносились откуда-то из глубин дома жалобы Сеговии, тоскующей покаким-то давно прошедшим дням, когда солнце в Севилье не заходило сорок восемьчасов.
Я нашел в кармане свой несчастный измятый список и протянулего Крамли.
— С чего это вы им заинтересовались?
— Да так, ни с того ни с сего, — ответилКрамли. — Просто вы разожгли мое любопытство. Он сел и начал читать.
Старик в львиной клетке. Убит, оружие неизвестно.
Леди, торговавшая канарейками. Напугана.
Пьетро Массинелло. В тюрьме.
Джимми. Утонул в ванне.
Сэм. Умер. Кто-то опоил его спиртным.
Фанни.
И недавняя приписка:
Задохнулась.
Другие возможные жертвы:
Генри — слепой
Энни Оукли — хозяйка тира
А. Л. Чужак — психиатр-мошенник
Джон Уилкс Хопвуд
Констанция Реттиген
Мистер Формтень
Приписка: нет, его надо вычеркнуть
Я сам.
Крамли повертел список в руках, всмотрелся в него еще раз,перечитал фамилии.
— Да, друг! Настоящий зверинец. А я-то почему сюда непопал?
— Потому что все перечисленные здесь чем-то пришиблены.А вы? Вас не пришибешь. У вас собственный стартер.
— Это только с тех пор, как мы встретились,малыш. — Крамли осекся и покраснел. — А себя-то вы почему сюдавписали?
— Потому что я до смерти напуган.
— Понятно, но у вас тоже есть собственный стартер, иработает он безотказно. Так что, следуя вашей логике, вам бояться нечего. А вотчто делать с остальными? Они так торопятся убежать от всего, что, того и гляди,сорвутся с утеса.
Крамли снова повертел список, не глядя на меня, и началчитать фамилии вслух.
Я остановил его:
— Ну так как?
— Что «ну так как»?
— Больше ждать нельзя, — сказал я. —Приступайте к гипнозу, Крамли. Ради всего святого, верните меня в тот вечер.
— Господи помилуй! — проговорил Крамли.
— Вы должны проделать это не откладывая. Сегодня же.Обязаны.
— Господи! Ну хорошо, хорошо. Садитесь. Даже лучше —ложитесь. Выключить свет? Боже, дайте я выпью чего-нибудь покрепче Я сбегал застульями и поставил их в ряд друг за другом.
— Вот это вагон в том ночном трамвае, — поясниля. — Я сидел здесь. Сядьте позади меня. Я сбегал на кухню и принес Крамливиски.
— Надо, чтобы от вас пахло так же, как от него.
— Вот за этот штрих огромное спасибо. — Крамлиопрокинул виски в рот и закрыл глаза. — Ничем глупее в жизни не занимался.
— Замолчите и пейте.
Он опрокинул вторую порцию. Я сел. Потом, подумав, вскочил ипоставил пластинку с записью африканской бури. На дом сразу обрушился ливень,он бушевал и за стенками большого красного трамвая. Я притушил свет.
— Ну вот, отлично.
— Заткнитесь и закройте ваши гляделки, — сказалКрамли. — Боже! Не представляю, с чего начинать?
— Ш-ш-ш. Как можно мягче.
— Ш-ш-ш, тихо. Все хорошо, малыш. Засыпайте.
Я внимательно слушал.
— Едем тихо, — гудел Крамли, сидя за моей спиной ввагоне трамвая, едущего ночью под дождем. — Спокойствие. Тишина. Расслабьтесь.Легче. Поворачиваем мягко. Дождь стучит тихо.
Он начинал входить в ритм, и, судя по голосу, ему этонравилось.
— Тихо Мягко. Спокойно. Поздно. Далеко за полночь.Дождь каплет, тихий дождь, — шептал Крамли. — Где вы сейчас, малыш?
— Сплю, — сонно пробормотал я.
— Спите и едете. Едете и спите, — гудел он. —Вы в трамвае?
— В трамвае, — пробормотал я. — А дождьполивает. Ночь — Так, так. Сидите в вагоне. Едем дальше. Прямо черезКалвер-Сити, мимо студии. Поздно, уже поздно, в трамвае никого, только вы икто-то еще.
— Кто-то, — прошептал я.
— Кто-то пьяный.
— Пьяный, — повторил я.
— Шатается, шатается, болтает-болтает. Бормоток,шепоток, слышите его, сынок?
— Слышу шепот, бормотание, болтовню, — проговориля.
И трамвай поехал дальше, сквозь ночь, сквозь мрак инепогоду, а я сидел в нем послушный, основательно усыпленный, но весь — слух,весь — ожидание, покачивался из стороны в сторону, голова опущена, руки, какнеживые, на коленях.
— Слышите его голос, сынок?
— Слышу.
— Чувствуете, как от него пахнет?
— Чувствую.
— Дождь усилился?
— Усилился.
— Темно?
— Темно.
— Вы в трамвае, все равно как под водой, такой сильныйдождь, а сзади вас кто-то раскачивается, стонет, шепчет, бормочет…
— Ддд…, ааа…
— Слышно вам, что он говорит?
— Почти.
— Глубже, тише, легче, несемся, трясемся, катимся.Слышите его голос?
— Да.
— Что он говорит?
— Он…
— Спим, спим, крепко, глубоко. Слушайте. Он обдавал мойзатылок дыханием, теплым от виски.
— Ну что? Что?
— Он говорит…
В голове у меня раздался скрежет, трамвай сделал поворот. Изпроводов полетели искры. Ударил гром.
— Ха! — заорал я. — Ха! — И еще раз: