Червоточина - Андрей Буторин

– Ты? – сказал он. – Что?

– Я, – кивнул Бессонов. – То. – И шагнул за порог, оттесняя в прихожую странно негостеприимного Ненахова. – Может, все-таки поздороваемся?

Ненахов склонил к плечу голову, словно не понял вопроса. Тогда Геннадий Николаевич протянул ему ладонь:

– Привет, говорю! Ты чего как пыльным мешком стукнутый?

Друг руку пожал, но на вопрос не ответил, остановился на середине прихожей, и как ни пытался его сдвинуть Бессонов, ничего из этого не вышло. Ненахов даже раскинул в стороны руки, нервно дернул головой и зашипел:

– Не сейчас, не сейчас!.. Гена, я тебя очень прошу… У меня важная встреча… У меня там человек сидит!..

– Ну так сидит же, – попытался пошутить несколько обескураженный приемом Бессонов. – А тут у тебя человек стоит. Не хочешь впускать, хотя бы выслушай.

– Гена, давай потом, – положил ему руки на плечи друг и ощутимо подтолкнул, явно его выпроваживая.

– Никаких потом! – сбросил руки Ненахова Геннадий Николаевич. – Ты что, забыл, какие у меня проблемы? Я ведь к тебе не пиво пить пришел!

– Ну, знаю я, знаю… – запричитал так не похожий на себя бывший полковник. – Но ты и представить себе не можешь, как я сейчас занят…

– Хорошо, я уйду, – скрипнул зубами Бессонов. – Но после того лишь, как ты дашь мне один адресок.

– Уф-ф, – замотал головой и, словно наседка крыльями, хлопнул себя по бедрам Ненахов. – Ну, какой тебе еще адресок? Чей?

– Консультанта.

– Кого?!. – Глаза у Ненахова стали похожи на лампочки, только что не светились.

– Того хмыря, что забрал у нас пулю. И давай не юли! Адрес, телефон, любую контактную информацию.

– Но… зачем?.. На него бесполезно наезжать… наседать… Тебе нет никакого смысла с ним встречаться, поверь!

– А это, прости, я буду сам решать, ладно? Ты ведь хотел отойти от этого дела, вот и отходи. Я тебе больше надоедать не стану. Только дай мне адрес – и все. Такой вот хард-рок.

– Да что ты опять несешь?! – разозлился, став от того вновь почти прежним Ненахов. – Никуда я не собирался отходить! И никуда не отходил. А то, что ты просишь, я сделать не могу хотя бы уже потому, что нет у меня ни адреса, ни телефона этого человека. Ничего у меня о нем нет, никаких сведений. Он сам меня находил, когда ему было нужно.

Геннадий Николаевич ясно ощутил, что друг его не обманывает. Он коротко выругался и буркнул:

– Может, кто из твоих знает?

– Гена, да если кто и знает, то под страхом смерти не скажет. Ты и представить себе не можешь, на каком уровне этот консультант вертится!.. – Ненахов вдруг поморщился, сожалея, видимо, что сболтнул лишнее, и постарался свернуть разговор в другую сторону. – И я все-таки не понимаю, почему ты так настаиваешь на встрече с ним.

– А хотя бы потому, что мне есть что ему рассказать.

– Вот как?.. – Глаза Ненахова вспыхнули неподдельным интересом. – И что же?

– Вот ему и скажу. А тебя не стану больше тревожить. Пенсионерствуй на здоровье.

– Ну, ты все же идиот!.. – Бывший полковник выругался столь замысловато и виртуозно, что Бессонов даже рот раскрыл от изумления – раньше друг почти не матерился, разве что коротко, попав, например, молотком по пальцу. – Да если бы ты только знал!..

– А пусть, пожалуй, узнает, – послышалось вдруг из комнаты. – Все предпосылки для этого созрели, да и хуже все равно уже не будет. Ведите его сюда.

Геннадий Николаевич насторожился. Голос был незнаком и странен. Казалось, что говорит подросток или, самое большее, юноша, но в то же время в интонациях слышались такие сила и власть, что невольно хотелось вытянуться во фрунт и щелкнуть каблуками. А потом бежать и безоговорочно выполнять отданные поручения.

Что, кстати, Ненахов и сделал. Не в смысле вытянулся и щелкнул каблуками, а принялся безоговорочно выполнять приказ; посторонился, взял Бессонова за локоть и повел в комнату.

Окна там оказались плотно задернуты шторами, а поскольку день уже клонился к вечеру и сторона была не солнечной, в комнате царил полумрак. Но Геннадию Николаевичу удалось разглядеть сидевшего в кресле человека. Света было все-таки недостаточно, чтобы рассмотреть черты его лица и более-менее точно определить возраст. Зато Бессонов отметил непривычную прическу ненаховского гостя: волосы были гладко зачесаны назад, разделены ровным пробором и блестели, словно намазанные бриолином. Такие прически, насколько он помнил по фильмам, были популярны в двадцатые годы прошлого века. Хотя кто его знает, как стригутся и причесываются пижоны сейчас. О том, что мужчина пижон, Геннадию Николаевичу подсказал черный, с галстуком, костюм гостя (это летом-то и в неформальной обстановке!) и модные узенькие очочки на носу.

– Присаживайтесь, Геннадий Николаевич, – сказал «пижон». – Разговор будет долгим.

– Откуда вы меня знаете? – вздрогнул Бессонов. – И… кто вы такой?..

– Я знаю многое. А называть меня можете, ну, скажем, Студентом.

Людей было трое. Нет, четверо! Четвертую, женщину, Нича просто не сразу заметил, поскольку она убегала от тех троих. Трое мужчин еще мчались по набережной, а женщина как раз сворачивала в узкую улочку, а через пару мгновений скрылась из виду.

Погоня происходила довольно далеко от Ничи, и он не мог разобрать возраст бегущих, но то, что среди них нет Казика, было очевидно. Один из мужчин казался очень смуглым, что особенно бросалось в глаза благодаря отсутствию на нем одежды. Причем похоже, что полному. Хотя издали Нича мог и ошибаться, если плавки мужчины были телесного цвета. Еще один мужчина походил на спортсмена – и бежал чересчур «правильно», и одежда сильно смахивала на спортивную: голубые трусы и красная майка – даже вроде бы с номером. Третий же человек сильно отстал. И немудрено, поскольку был толстым. А еще лысым, что могло говорить о его не очень юном возрасте. А могло и не говорить.

В любом случае побеседовать с этими людьми стоило, подумал Нича. Если он их догонит, конечно. Но уж толстяка-то должен, тот наверняка скоро совсем выдохнется.

Нича вышел из-под тента, и кожу сразу обожгло солнцем. Все-таки хоть и в рассеянном виде, исподволь, незаметно, но ультрафиолет вершил свое «темное» дело и пока Нича скрывался под навесом. Благо что Ничина кожа была в принципе легкосгораемой.

Что-то надо было делать. Нича оценивающе посмотрел на тент, но затею использовать его в качестве накидки быстро оставил – ткань была грубой; к тому же и сдирать с каркаса замучаешься. Его взгляд переместился в сторону прилавка и сразу же наткнулся на что-то белое, висевшее в глубине служебного помещения.

Это оказался халат. Не очень чистый и коротковатый, – выше колен, – но все-таки лучше, чем ничего. Тем более Нича надеялся, что в ближайшее время найдет что-нибудь более потребное, а пока, брезгливо скривив нос, нацепил на себя униформу шашлычника.