Две недели до Радоницы - Артемий Алябьев

Однажды весной, перед новым сезоном, пришла к нему группа крепких молодых людей. Баца их не знал и никогда не видел раньше. «Будем с тобой работать, старик» – сказали они. Он удивился: «Но мне не нужны помощники». А они будто не слышали. «Твои методы устарели. Доить руками – брррр. Сыр ты делаешь долго. Так не годится». И не успел баца ничего сказать, как они взялись за дело. На выпас приехали грузовики с рабочими и начали строить фабрики. Одна – для автоматического доения, другая – для сыров. Как обычно, жители деревни пригнали ему свои стада, только принимал их уже не баца. Работники оттеснили его и повели овец на выпас.

К концу лета хозяева стад вернулись, чтобы забрать свое хозяйство. Все как одного, их переполнял гнев. «Ни осцыпков, ни сметаны, ни молока за все лето!» бушевали они. Но баца только разводил руками. «Отдай нам наших овец! Больше не доверим тебе ничего!» кричала толпа. Но только они увидели свою скотину, все до единого испустили вопль ужаса. Овцы едва держались на ногах, а сквозь шерсть проглядывали кости. Хуже того – от пышного стада каждого хозяина осталось только две-три овцы. Тут к ним подошли работники. «Старик, мы уходим», – сказали они, – «Но радуйся – фабрики теперь твои». Но баца совсем не знал, что ему делать с фабриками. Он всегда работал по старинке, а теперь, когда жители деревни ему не доверяли, им овладело отчаяние. Работы больше не было, а значит не было еды.

Спустя несколько дней после отъезда работников, на пороге его дома появился высокий человек в элегантном костюме. Он бесстрастно протянул хозяину расписку, на которой значилась сумма с шестью нулями. «Это что?» спросил баца, в непонимании уперев взгляд в бумажку. «Как что? Ваш долг» сказал неизвестный гость с заметным акцентом. «Но я не брал ни у кого деньги» – ответил баца. Тогда человек кивнул на фабрики и сказал: «Вы взяли деньги на строительство вот этого. Мы хотим их назад. Если не заплатите, то мы заберем всю вашу землю». Давая понять, что разговор закончен, он развернулся и покинул хижину.

Делать было нечего. Баца спустился с гор и стал ходить по деревням, объясняя старостам, как поступили работники. Сначала с ним и разговаривать не хотели. Однако баца не сдавался: ходил из деревни в деревню, бывало по несколько раз, пока, наконец, его не стали слушать. «Плохо дело» задумались старосты, «Если не заплатим, то станем невольниками у этого немца». На общем совете решили, что долг будут платить потихоньку, своими силами. Родились новые овцы, молока с каждым годом становилось все больше. Баца договорился с заграничными торговцами и стал продавать молоко и сыры в другие края. Шли годы, долг постепенно уменьшался. Конечно, деревням доставалось меньше молока, чем раньше, но все думали, что делают благое дело. Каждый понимал, что терпит тягости во имя свободы.

И все было хорошо, до тех пор, пока не наступил голодный год. Лето выдалось холодное. Овцы болели и дохли, молока почти не было. Запасы сыра быстро иссякли, и люди в деревне стали питаться одним хлебом. Старосты жаловались на злодейку-судьбу. В глубине души они начинали жалеть о своем выборе. «С немцем, может, так бы не голодали» думали они. И тогда в крае появился богатый купец. Увидел он, как тяжко приходится жителям, и пошел к старостам с предложением. «Я возьму на себя долг», сказал он, «А взамен построю у вас магазины для заграничных товаров. Тогда вы можете забыть о голоде». Посмотрели старосты на него (а выглядел купец роскошно – с красивыми перстнями на ладонях и в дорогой одежде) и задумались. Но в желудке у каждого урчало, а дома сидели жены с детьми, у которых животы урчали еще сильнее, и тогда они согласились на предложение купца.

Прошло лето. Хозяева овец не приходили к баце, и тогда он сам спустился в деревню. Какого же было его удивление, когда он увидел на каждом шагу магазины, а в центре деревни стоял большой и сверкающий торговый центр. Он пошел к старостам за разъяснениями. Каждый из них теперь жил в большом новом доме со сверкающей черепицей. «Нам больше не нужны твои услуги, баца» качали головами старосты, «Пасти овец ради молока и сыра? Это долго. Да и надоели нам твои сыр и молоко. У нас сейчас всего в достатке. Какую хочешь еду выбирай». И рассказали ему про чудесного купца, который согласился взять на себя долг. «Так что бросай свое дело в горах и приходи к нам жить» – наставляли они. Но баца молча развернулся и ушел. Он вернулся к себе в горы и жил в достатке до конца дней своих. В деревне к тому времени не осталось ни одного жилого дома, а покуда хватало глаз, до самого горизонта тянулись торговые центры.

СТАРОСТА КУПАВ:

Интересная история. А где это такой баца жил? Я знаю одного паренька в горах с собакой.

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ (чуть раздраженно):

Да не было никакого бацы. Эта вся история – метафора.

СТАРОСТА КУПАВ:

Мета… что? Я таких слов не знаю.

СТАРОСТА ПАЛЕНИЦЫ:

Это значит, что вся история вымышлена, хотя герои и места списаны с реальности.

СТАРОСТА КУПАВ:

Тогда о чем эта притча на самом деле?

СОБЕПАНЕК (громко и задорно):

Об истории Нагоры, конечно! Вот уж не думал, что из тебя такой сочинитель выйдет, Григорий. Все-таки правильно, что я тебя сменил, да? Каждый человек должен быть на своем месте. Я за рулем господарства, а ты – сочиняешь байки.

ФАГАС:

Григорий, в чем была необходимость этой долгой и утомительной истории?

ГРИГОРИЙ:

Печально, что в Великом совете вовсе перестали думать. Я-то полагал – напрасно, как вижу – что мораль истории лежит на поверхности. Скажите мне, уважаемые старосты, как надлежит поступать с долгом?

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ:

Это смотря какой долг.

ГРИГОРИЙ:

Неважно – я сейчас о долге в более широком смысле говорю. Мой вопрос звучит скорее так: как положено поступать с долгами в Нагоре? С позволения судьи я расскажу еще одну историю, в этот раз – из хорошо известного вам источника. (Достает большую пыльную книгу с ветхими страницами) В моих руках «Нагорная рукопись». Это свод историй из жизни нашего края от времен самых первых поселенцев до конца XX века. Я прочту для вас историю, которая называется «Богатырь и поэт». Была она написана в XV веке во времена сражений между княжеством