Мужской гарем - Людмила Милевская

Далила снова вышла в приемную. Секретарша, не отрывая глазот монитора, по-свойски спросила:

— Что-то хотели?

— Дашенька, приготовь, пожалуйста, кофе. Покрепче, —попросила она.

В этот миг дверь офиса распахнулась, на пороге появиласьЛевицкая. Встретившись с Далилой растерянным взглядом, она вспыхнула испросила:

— Я опоздала?

Даша глянула на часы и сообщила:

— Вы пришли минута в минуту.

— Проходите, я вас жду, — пригласила Далила, с удовольствиемотмечая, что неловкость прошла. — Вы, кажется, сумочку забыли вчера, —невозмутимо сказала она.

— Точно, забыла, — подтвердила Левицкая.

— Дашенька, пожалуйста, два кофе, — попросила Далила,принимая из рук секретарши сумочку и передавая ее Левицкой.

В кабинете, устроившись в кресле, она с любезной улыбкойспросила:

— Вы анкету заполнили?

— Да, — смутилась Левицкая.

— Отлично. Оставляйте, Даша ее обработает.

А сейчас, Ирина Сергеевна, мы еще побеседуем. Скажите, давноу вас дискомфортное состояние?

— Около года.

— Оно всегда одинаковое или меняется?

— Ухудшается. Теперь вот появилось отвращение к пище.

Далила скользнула взглядом по фигуре Левицкой в кресле,отметив про себя, что истощенной ее не назовешь.

— Вы работаете? — спросила она, хотя этот вопрос (да ипредыдущие) был в анкете.

Левицкая потрясла головой:

— Нет. Я не работаю, нет.

— Почему?

— Нет необходимости.

Подумав, она добавила:

— И муж не разрешает.

— Чем же вы занимаетесь?

— Домашним хозяйством, — вздохнула Левицкая. — Я музыкальныйпедагог, пробовала вернуться в профессию, но неудачно.

Вообще-то Далила собиралась изучить опросник Левицкой дома,но она не решилась опять отложить прием. Было очевидно: женщине надовыговориться. Она чувствует себя брошенной и никому не нужной.

«Если отправлю ее, получит новую травму, — подумала Далила.— Надо просто с ней поболтать, по-женски, без всяких анализов. Сейчас это ейполезней».

Далила частенько становилась подругой своих пациенток, еслисчитала, что это поможет делу. Вот и теперь она оживленно спросила:

— А подробней можно о неудаче?

— Можно, — кивнула Левицкая и снова вздохнула. — Я пыталасьдавать уроки музыки на дому. Не для денег, от скуки. Муж запретил мне бросатьдом, ученики ко мне приходили. Я дала объявление.

— И много у вас набралось учеников? — для поддержанияразговора осведомилась Далила.

— Нет, немного. В основном детишки и все бездарные. Если быне Полина, я забросила бы музыку. А Полина, удивительная девочка. Оченьталантливая.

Глаза Левицкой загорелись и мгновенно потухли.

Далила спросила:

— Сколько Полине лет?

— Кажется, двадцать. Или двадцать три. Или двадцать пять. Яне знаю. Я паспорта у нее не спрашивала, а Полина все время врет. Точнее,врала.

— Врала? С ней что-то случилось?

— Поля пропала, — с жалобной безысходностью прошепталаЛевицкая и разрыдалась. — Полина откуда-то из провинции, — сквозь всхлипываниявыдавила она. — Поля очень талантливая, а снимать квартиру в Питере дорого.

— И она жила в вашем доме, — догадалась Далила. Левицкаяперестала плакать, вытерла слезы и со вздохом сказала:

— Да. Муж разрешил. Его все равно не бывает дома. Он иночевать не всегда приходит. Вот Поля у нас и жила. Я была рада.

«Поля жила в их доме и дожилась. Она разбудила материнскийинстинкт в Левицкой и половой в Левицком», — оценила ситуацию Далила.

— А сейчас Поля беременна? — спросила она.

Ирина Сергеевна опешила:

— С чего вы взяли? Нет, Поля пропала.

— Как пропала? Куда?

— Я ничего о ней не знаю. Она просто ушла. Вдруг. Ни с тогони с сего.

«Все ясно, — решила Далила, — Левицкий снял Полинеквартиру».

Она осторожно поинтересовалась:

— А как ваш муж относился к Полине? Не он ли ее обидел?

— Ну что вы, его дома почти не бывает. Они, считай, и невиделись.

— А как муж отнесся к исчезновению Поли?

После короткого размышления Левицкая сообщила:

— Мне кажется, он тоже переживал, только вида не подавал.

— И после ухода Полины у вас пропал аппетит и наступилабессонница, — заключила Далила.

— Нет, — потрясла головой Левицкая. — Полина не живет у насуже года три. Или больше. Я переживала, но не слишком. С ней было значительновеселей, наш дом ожил, но дело не в этом. Вы просто спросили, чем я занималась,вот я и вспомнила про Полину. С тех пор, как она пропала, я и сама не хочуработать.

— Почему?

— Не знаю. Появилось отвращение к ученикам, к этим дурацкимурокам. Кому нужна сейчас музыка? Родители мучают бедных детей, учат их дляпрестижа, а потом рояли пылятся в домах. Мне теперь кажется, что и Полине немузыка была от меня нужна, хоть она и талантливая.

Далила изобразила удивление:

— Если не музыка, тогда что?

Левицкая пожала плечами:

— Не знаю. Может, ей просто жить было негде. Или онаворовка.

— У вас что-то пропало?

— Да так, мелочи всякие. Ерунда. Я про эту Полину почти изабыла. Мое плохое самочувствие к ней отношения не имеет. Не в Полине дело.

— А в чем?

Левицкая снова со вздохом пожала плечами:

— Если бы знать. Я не знаю.

В кабинете повисло молчание. Вошла секретарша.

— Я свободна? — спросила она, протягивая Далиле выданныекомпьютером результаты тестирования.

— Всего хорошего, — рассеянно бросила та, немедленнопогружаясь в чтение.

«Она что-то скрывает, — читая, размышляла Далила. — Явно былстресс. Недавно. Жизнь у нее слишком однообразная: стирка, уборка, готовка.Одиночество — ее проблема, но дело не в том. Был стресс, о котором ни слова.Даже намека нет. О, осуждает женщин, у которых любовники. А напротив вопроса„Были ли любовники у вас?“ поставила такое жирное „нет“, что по одной толщинебукв можно определить, что их не было и не будет».