Великая Екатерина. Рожденная править - Нина Соротокина

Французская революция до крайности напугала всю Европу, Екатерину II в частности. Мало ей было Пугачева, так теперь поляки вводят революционные нововведения. Но Екатерина скоро узнала о нелегитимности нового документа. На принятии конституции на сейме присутствовало 157 депутатов, а 327 отсутствовало. Значит, они против принятия новой конституции? Императрица решила до времени не предпринимать никаких решительных действий. Надо было вначале заключить мир с Турцией, а потом дождаться, когда недовольные новой конституцией поляки сами попросят ее помощи. Екатерина II была отличным дипломатом.

Так и случилось. Партия консерваторов обратилась за поддержкой в Петербург. Екатерина поддержала оппозиционеров. В мае 1792 года в Польшу вошли русские войска. Под прикрытием русской армии консерваторы-оппозиционеры прибыли в пограничный городок Тарговицу (на Украине) и там провозгласили конфедерацию «в защиту исконных прав и свобод». С новой конституцией было покончено.

Прусский король Фридрих Вильгельм II предал поляков, он поддержал Екатерину. Об оборонительном союзе было забыто. Пруссия неудачно повоевала в Шампани во Франции. Теперь и Вильгельм II требовал компенсировать свой убыток присоединением к Пруссии некоторых польских областей. Подтверждая свое желание, прусское войско под командованием Меллендорфа заняло часть Польши, которая уже не могла себя защитить.

Польский король Станислав Август очень хотел сохранить новую конституцию и приложил для этого все силы. Он даже был готов отказаться от трона в пользу внука Екатерины II – Константина Павловича, только бы конституция от 3 мая 1791 года была сохранена. Императрица отказалась.

Второй раздел Польши состоялся в 1792 году. Россия получила Западную Белоруссию и украинские области: Волынь, Подолию и часть Литвы. Пруссии достались коренные польские земли с богатым торговым городом Данцигом (Гданьск).

В урезанной до предела, но формально еще независимой Польше были восстановлены старые порядки. Начались преследования реформаторов. Дух революции грозно парил над Европой. В 1794 году поляки подняли восстание во главе с генералом Тадеушем Костюшко. Это был опытный воин, участник войны североамериканских колоний, герой Польши. Восстание началось в Кракове, потом перекинулось на всю Польшу. Костюшко с соратниками ездил в Париж, просил у Конвента помощи в борьбе против России.

Этого Екатерина простить Польше не могла. Когда-то она переписывалась с Вольтером и исповедовала свободу, но кто же мог предположить, что это приведет к тому ужасу, который творится во Франции? Да и что говорить, там действительно шла страшная резня. Французы пообещали Польше денежную помощь, но дальше обещаний дело не пошло.

Первоначальный успех армии Костюшко вскоре обернулся поражением. Екатерина направила в Польшу своего лучшего полководца – А.В. Суворова. Осенью 1794 года русская армия штурмом взяла пригород Варшавы – Прагу. Раненый Костюшко попал в плен. С независимостью Польши было покончено.

Состоялся третий раздел Польши между тремя державами. Россия получила Курляндию, Литву и Западную Белоруссию, Пруссия приобрела польские земли с Варшавой, Австрии достались польские земли с Краковом и Люблином. 13 октября 1795 году конвенция России, Пруссии и Австрии закрепила падение Польши. С этого дня Великая Речь Посполитая перестала существовать.

И каков же итог? «Застарелые» вопросы русской политики – западный и восточный – были решены.

Но… одна тонкость. Помогая юной принцессе Ангальт-Цербстской занять место подле русского трона, Фридрих II надеялся, что со временем Екатерина отработает Пруссии эту услугу. По большому счету, Фридрих оказался прав. После разделов Польши, которые первоначально никак не входили в планы Екатерины (разве за этим она сажала на трон Станислава Понятовского?), Пруссия почти вдвое увеличила свою территорию. Екатерина словно готовила на голову России новых врагов. Ключевский пишет: «Разум народной жизни требовал спасти Западную Русь от ополячивания, и только кабинетная политика могла выдать Польшу на онемечивание».

Разговор здесь пойдет не столько о науке, сколько об отношении к ней в XVIII веке. Российская Петербургская Академия наук была основана в 1724 году Петром I. При Академии были организованы университет и гимназия. Нужны были кадры, ученых (профессоров и академиков) звали из-за границы. Потом появились русские ученые. В 1746 года президентом Академии был назначен Кирилл Григорьевич Разумовский. Можно сказать, что это был шок для всего научного мира. Президенту было 18 лет, и назначением своим он был обязан брату Алексею Григорьевичу Разумовского – фавориту императрицы Елизаветы. Сам Алексей Григорьевич, красавец и обладатель великолепного голоса, склонности к наукам не имел. Грамоте его учил дьячок церкви в Лемешах, откуда тот был родом.

А Кирилла Григорьевича решили посвятить науке. В 14 лет под присмотром адъюнкта Г.Н. Теплова он поехал за границу, побывал во Флоренции и Париже, прослушал курс в Геттингенском университете и через два года вернулся домой. Потом сам Эйлер учил его математике. Кто уж это придумал, но вскоре юного Разумовского назначили президентом Академии «в рассуждении усмотренной в нем особливой способности и приобретенного в науках искусства». На этой должности он оставался до 1798 года – 52 года! Это была чистой воды синекура. Научную работу в университете вели директора.

Понятия «русская Академия» и «университет» в XVIII веке у нас накрепко связаны с именем Михаила Васильевича Ломоносова (1711–1765 гг.). Он был уже почетным членом Королевской шведской академии и Академии в Болоньи, а дома в нем видели в основном поэта, его научные успехи мало кого интересовали. Наука для обывателя, даже если он богат и знатен, пустой звук.

Но и в Академии, и в университете он не был понят. У Ломоносова было много ненавистников, которые не могли ему простить первенствующее место в Академии. Он был истово предан науке, нрав имел горячий, во хмелю «был буен», подхалимничать не умел и прямо в лицо говорил то, что думает. В плачевном состоянии Академии Ломоносов винил Разумовского и говорил об этом открыто. Дело дошло до того, что Сенат в апреле 1761 года стал разбираться в делах Академии и нашел, что «оная, получая на содержание свое из Штатс-конторы превеликую денежную сумму, чрез толь долгое время не приносит никакой пользы государству… что выписанные чужестранные профессоры от слабого над ними смотрения по контрактам не читают лекций и напрасно получают великое жалование, да уже и в контрактах своих выписываемые из иностранных земель профессоры включают, чтоб им лекций не читать, а делать бы только диссертации…». Много было написано о непорядках в Академии, сенаторы из деликатности все объяснили «долгим отсутствием» в Петербурге президента, де занят человек на других государственных делах, а потому Разумовскому надо назначить товарища, то есть помощника. До назначения помощника дело не дошло, но Ломоносов в лице Разумовского обрел врага.

Переворот 1761 года не улучшил состояния Академии, а о существовании Ломоносова, хотя тот горячо поддерживал приход Екатерины II, императрица вообще забыла. А может быть, как раз «не забыла»? Она не могла простить Михаилу Васильевичу близких его отношений с Иваном Ивановичем Шуваловым. Екатерина II и в бытность великой княгиней недолюбливаала Шувалова, а сейчас это имя для нее стало ненавистно. Шувалов был дружен с Вольтером. В 1757 году он заказывал Вольтеру написать «Историю России», присылал ему материалы для работы и долгие годы состоял в переписке. А тут вдруг сразу после переворота Екатерина узнает об очередном послании Шувалова Вольтеру.