"Черный археолог" из будущего. Дикое поле - Анатолий Спесивцев

Производство гранат, по эстетике не ахти каких привлекательных, а по убойному действию откровенно слабоватых, продолжалось уже без участия Аркадия. И, проведя несколько испытаний, старшина решила, что эти гранаты – неплохая выдумка. Прочно оплетенные лозой горшки не бились при перевозке и взрывались достаточно эффектно для тех времен.

Привезли Аркадию и уголь, о котором он рассказывал на совете атаманов. Из двух разных мест. Интересовались, можно ли с его помощью плавить железо?

Попаданец уголь посмотрел. Ну, черный. В одном мешке более крупные и блестящие куски, в другом – мелкие и без блеска, просто черные. Пришлось повторять рассказ о коксовании, превращении угля, да не всякого, в кокс. Наподобие превращения дерева в древесный уголь. Впрочем, показ горения угля произвел впечатление на казаков. Как и рассказы о гневе Господнем за вырубку лесов, необходимости их посадок на месте вырубок. Решено было немедленно создавать запасы угля в донских станицах для отопления их зимой. Лес и на струги мог пригодиться, на Дону уже ощущалась нехватка подходящих деревьев. Искать, какой уголь подходит в переделку для выплавки металла, он пока предложил кузнецам.

Запорожские кузнецы порадовали его вестью, что одно месторождение железной руды их подмастерья уже нашли. Попытка извлечь из руды железо удалась, но тащить руду в Азов через неспокойные степи не стали. В срочном порядке производились изыскания глины, пригодной для кирпичей, могущих выдержать огромные температуры домен. Также закупался древесный уголь, подготавливались к работе карьеры для добычи железной руды…

Большие надежды возлагались на шведских специалистов, которых обещали сманить в степи казаки-шведы. Там, в скандинавской стране, уже было налажено массовое производство чугуна, значит, имелась такая возможность и у казаков.

Можно было констатировать, что колесо истории вильнуло в сторону от того, что было в мире Аркадия. Оставалось постараться, чтобы оно не вернулось в старую колею.

Азовское море, 18 зуль ка’да,

1047 года хиджры. (13 апреля 1637 года от Р.Х.)

Размеренно, неспешно бухал барабан, отмерявший ритм гребли. До цели путешествия оставалось идти недалеко, всем хотелось попасть в Азак побыстрей, но весь путь от Стамбула пришлось идти на веслах, против ветра. Рабы устали, могли не выдержать более быстрого темпа гребли. Есть ли в Азаке новая добыча, неизвестно. Для больших набегов не сезон, вполне могло и не быть. Тогда замена выброшенных на корм рыбам обошлась бы очень дорого. Да и купеческие суда, шедшие в караване, имели мало весел, им ускорение было не по силам. Чудо, что они смогли не потеряться при переходе, вынужденно отклоняясь в попытках использовать для движения ветер. На веслах им море не перейти. Приходилось двигаться со скоростью, удобной купцам. Злить человека, имеющего доступ к уху великого визиря или валиде-ханум, крайне неразумно, а среди купцов каравана таких было несколько.

Нельзя сказать, что сильный, но порывистый, холодный ветер, злой, как казаки, с земли которых он дул, выжимал слезы даже у суровых моряков боевой кадирги. Все, кому это позволено, давно от него спрятались, но капитану флагмана, капудан-паше каравана, при подходе к этим негостеприимным берегам убегать от ветра в собственную каюту не приходилось. Уж очень неспокойные, совсем не из-за штормов, воды здесь были. К тому же ветер поднял невысокую, но очень крутую зыбь, тоже проклятие этих мест. От тряски зачастую начинало тошнить и бывалых моряков, а как ему недавно доложили, вода внутрь корабля стала просачиваться с удвоенной силой. Сказывались спешка при его постройке и использование сырого дерева.

«Да… плохие времена настают для флота Высокого Порога. После печального исхода битвы с неверными при Лепанто флот восстановили в прежнем блеске за несколько лет, а ныне… Вроде и битв больших не было, а кораблей у мусульман меньше трети от погибших тогда. И сами кадирги… неужели нельзя было высушить дерево, из которого строятся боевые корабли? Они же из-за такой небрежности строительства получаются тяжелыми и недолговечными! Ох неладно что-то в Османском султанате».

С неба, затянутого пеленой, по которой бродили стада подозрительно темных туч, сыпануло мелким, но все равно противным дождем. Якобы рассматривая идущие за его кораблем суда, капитан давно смотрел назад, посему этот дождевой залп его не очень обеспокоил. Смотреть вперед, во взбаламученную морскую даль, он уже не мог. От проклятого северо-восточного ветра начинали течь из носа сопли, сильнее, чем вода из щелей в трюме.

Азиз Карачун, капитан флагмана и по совместительству капудан-паша каравана, присмотрелся к движению весел своей кадирги.

«А ведь проклятые гяуры хитрят и гребут вполсилы. Надо взгреть боцмана, куда он смотрит?»

Однако выполнить свое намерение и обрушить праведный гнев на боцмана, с передачей его в десятикратном размере нерадивым рабам, он не успел.

– Казаки! – раздался истошный вопль впередсмотрящего. Азиз поспешно стал осматривать горизонт. Стругов, полных шайтановых выродков, выглядеть не удалось, хотя на зрение, хвала Аллаху, ему жаловаться не приходилось. Азиз уже открыл было рот, чтобы обругать впередсмотрящего, иблисово отродье, склонное к употреблению гашиша, но в последний момент удержался. Уловил краем глаза непонятное пятно на море. Приглядевшись, понял, что это казачий струг. Не один, к сожалению. И были они, казаки, много ближе горизонта. Пожалуй, на предельной дальности выстрела из доброго турецкого лука. Из-за невиданной раскраски корпусов и парусов в серо-синий цвет с более темными пятнами, разбросанными беспорядочно, впередсмотрящий прозевал и обнаружил их слишком поздно. Раскрашенные в цвет моря, пятнистые, словно леопарды, корабли казаков терялись на фоне волн.

Азиз скомандовал подготовку к бою. С «купцами» в караване от казаков не уйти, а на изготовку к бою времени хватало.

«Да и кадиргам от казачьих лодок уйти можно будет, только бросив купцов. Нет в этом море судов более быстрых, чем у этих разбойников. Но у кадирг и калите есть хороший шанс отбиться. Удастся ли при этом защитить купцов – большой вопрос. А впередсмотрящего все равно надо будет хорошенько выпороть. Наверняка свою похабную морду прятал от встречного ветра, вот и прозевал приближение врагов. Нет, не выпороть, а казнить негодяя! Если уцелеем оба».

От души прокляв гяуров, не иначе как с помощью морского шайтана измысливших очередную пакость против правоверных, капитан приказал сигналить на другие суда, чтоб подтянулись. Собственная его кадирга ожидаемо сбавила ход, проклятые гяуры на гребной палубе также услышали вопль впередсмотрящего и бросили греблю. Оставалось надеяться, что на других кораблях неверные еще не знают о предстоящем бое. Но взгляд, кинутый на суда, идущие следом, разочаровал. И на других кораблях возникли схожие проблемы.

Ветер стал разворачивать корабль, надежда встретить их залпом орудий с бака растаяла, как дым над кальяном. Купеческим судам оставалось надеяться ТОЛЬКО на милость Аллаха. У отдельного купца не было и призрачных шансов уйти или отбиться. Их командам можно было разве что молиться и рассчитывать на преимущество каторг в артиллерии.