Двуликие. Клетка для наследника - Анна Шнайдер

Закрыла глаза и начала рассказывать. Про маму, которая была странствующим магом. Про нашу библиотеку. Про книги, которые она покупала для меня и для себя. Про то, как я ослушалась её и взяла книгу по проклятьям. Про злость на отца, который бросил мою биологическую мать, и про желание отомстить ему. Про проклятье смертельной одержимости.

И про магистра Дрейка Дарха…

А когда я открыла глаза и увидела перед собой лицо Норда, то неожиданно испугалась, вдруг осознав, что ещё никому не рассказывала эту историю в подобном объёме. Я боялась… боялась, что Норд изменит мнение обо мне. И милая ночная гостья станет не такой уж милой.

Но на его лице не читалось никаких эмоций. И я чуть приподнялась на локтях, силясь рассмотреть выражение глаз… и едва не расплескала оставшуюся в бокале вишневую настойку.

— Простите, — шепнула я неловко. А он вдруг отобрал у меня бокал, поставил его на столик, а потом накрыл обе мои руки своими ладонями.

— Ты опять выкаешь мне, Шайна. Не нужно.

— Постараюсь…

— А насчёт твоей истории… Хочешь знать моё мнение?

— Хочу. Но немного боюсь, — призналась я.

Кажется, он улыбнулся. Солнце уже почти село, и в полумраке библиотеки — свет мы ведь не зажгли — я плохо видела лицо Норда.

— Зря боишься. Я просто человек. И моё мнение — всего лишь моё мнение. Тебе решать, верить в него или нет. Но я очень надеюсь, что ты поверишь.

Все мы совершаем ошибки, Шайна. Так уж мы устроены. Кто-то ошибается по мелочи и пустякам в течение всей жизни, а другой ошибётся лишь раз, зато так, что потом всю жизнь будет последствия расхлёбывать.

Ты совершила большую ошибку. Ты понимаешь это, правда? И это главное — то, что ты понимаешь. Было бы гораздо хуже, если бы ты не понимала и не признавала её. Ты не можешь вернуться в прошлое, зато ты можешь постараться не допустить подобной ошибки в будущем. И постараться исправить эту.

— Это не так просто, — прошептала я, чувствуя, как дрожат губы.

— Конечно, непросто. Но так всегда. Большая ошибка — сложное решение. Маленькая ошибка — простое решение. Всё соразмерно. Однако… Шайна, твой отец жив. И Эмирин, которой проклятье тоже невольно коснулось, жива. И Рональдин жива. А значит, ты можешь попросить прощения. И не только у Дин — у них всех.

Ещё ничего не кончено, понимаешь? Сама жизнь даёт тебе возможность исправить ошибку, снять проклятье. И ты старайся, борись изо всех сил. По крайней мере, если ты проиграешь, то будешь уверена, что вина в этом не только твоя.

Норд говорил так спокойно, но в то же время горячо… И что-то во мне отзывалось на эти слова. Может быть, потому что они были правильными.

— Я боюсь, что Дин не сможет меня простить.

— Шайна… не нужно бояться. Попроси прощения. И если она не сможет простить… Что ж, значит, ваша дружба не была настоящей. Ненастоящее всегда хрупко.

Я молчала, наверное, поэтому Норд добавил:

— Скажи… если бы ты узнала о своей маме нечто плохое, разве ты разлюбила бы её?

— Нет, конечно, — ответила я, не задумавшись.

— Вот видишь. И Дин простит тебя, если любит по-настоящему.

Я закусила губу.

— Но Дрейк… он ведь меня совсем не любит. Он не знает меня. Он увидел меня первый раз в жизни на вступительном экзамене полтора месяца назад…

— Так сделай, чтобы он узнал тебя, Шайна, — сказал Норд, улыбаясь и сжимая мои пальцы. Словно говорил: «Это будет сложно, но ты сможешь».

Да, я смогу. Но не ради Дрейка. Может быть, он не так плох, как я думала в десять лет, но он мне не нужен. Я жила без отца всю жизнь — и дальше проживу.

Я сделаю это ради мамы. Возможно, если бы не проклятье, она была бы сейчас рядом со мной.

И осознание этого убивало меня больше всего на свете…

46

***

Наследный принц Дамир

Дамир сидел на кровати в коротком халатике и с полотенцем на голове, когда в комнату, шарахнув дверью так, что стёкла в окнах зазвенели, влетела Дин.

Несколько секунд он молчал, наблюдая за беснующейся девушкой. Дочь ректора металась по комнате, рыча и пиная мебель. В лице проступили звериные черты, изо рта торчали клыки, а когти на руках удлинились, напомнив Дамиру коллекцию острых мирнарийских метательных ножей дяди Велдона.

— А где Шайна? — он решил начать с безопасного — как он поначалу подумал — вопроса.

Но вместо спокойного ответа Дин вдруг разразилась отборным матом, чередуя его с какими-то непонятными словами из древнего наречия оборотней.

Дамир удивился, но медлить больше не стал. Ему приходилось успокаивать бьющихся в истерике женщин, поэтому наследник знал, что нужно делать.

Он вскочил с кровати, по пути потеряв полотенце — рыжие пряди рассыпались по плечам — сделал несколько шагов, встав вплотную к ругающейся Дин, размахнулся и дал ей хорошую пощечину.

— Хватит! Прекрати сейчас же!

Рональдин запнулась. Она перестала ругаться, но вместо этого лицо девушки исказилось, рот искривился, а из глаз хлынули слёзы.

— Ну ладно тебе, Дин, — сказал Дамир сочувственно, подходя ближе и обнимая её. — Не плачь, милая. Расскажи, что случилось, мы что-нибудь придумаем.

Она завыла, уткнулась лбом в его плечо и заплакала ещё горше.

«Эх, не будь я девочкой… Хотя, ладно. Не впервой».

Дамир на секунду отстранил от себя рыдающую Рональдин, но только для того, чтобы мгновением спустя крепко поцеловать её в искривлённые плачем губы.

Сначала он почувствовал только солёный вкус слёз. И только через несколько секунд, когда Дин схватила его за плечи и начала жарко отвечать, словно сама ждала этого поцелуя, Дамир ощутил уже знакомый ему вкус губ девушки. И понял, что совершенно не хочет сейчас разговаривать.

Будь он мальчиком, подхватил бы её на руки. А так пришлось просто вести за собой к кровати, осторожно класть на неё Дин и самому ложиться сверху, не забывая целовать. Чтобы не опомнилась.

И только когда он переключился с губ на шею, Рональдин тихо простонала:

— Мир… что ты делаешь…

Платье на ней было как раз такое, как он любил — с шнуровкой спереди. Почему-то подобные платья у оборотней были гораздо популярнее остальных. Может, потому что обнажать грудь проще и… приятнее?

— Глупый вопрос, — ответил Дамир, методично и быстро распуская шнуровку.