Том 8. Рассказы, очерки, фельетоны, статьи, выступления - Михаил Шолохов

И до чего же ныне, в этот неяркий, лишь изредка озаряемый солнцем день, смягчены краски, обычно по-южному резкие и рассыпаемые в июле природой с расточительной щедростью! Вдали, за грядами могильных курганов, на северо-востоке в полнеба встает грозовая туча. От земли тянется вверх радуга, но, не в силах просечь угрюмую, черную толщу туч, она стоит на горизонте прямыми невысокими столбами, немощная и почти бесцветная.

По обочинам дороги вьется пепельно-сизая каемка полыни — былой и грустной красы донских степей. Ее почти всюду вытеснили хлеба, властно, по-хозяйски подступающие к самым бровкам дорог, и осталось ей, горькой, доживать свой век разве только на колхозных выгонах, по проселкам да по опушинам и склонам лесных оврагов. За полынью сразу же иссиня-зеленой стенкой поднимается стогектарка зреющего овса, дальше — желто-бурое, в тусклых пятнах, поле то ли запоздало доспевающего ячменя, то ли пшеницы. Еще дальше — нескончаемо щетинится подсолнечник, и вдруг червонным золотом засияют под солнцем тяжело застывшие волны полегшей, осиленной ветрами озимой пшеницы. По ней натужно ползут два самоходных комбайна, и солнечные блики играют на их темносерых боках.

Здесь неровны степи, но очень далекая для взгляда, еле видимая окаемка горизонта…

В самой низине широкого лога туманная голубизна густеет, по ту сторону склона переходит в сиреневую тающую дымку и на гребне, километрах в двадцати от дороги, неуловимо для глаза сливается с небом. И лишь величавый сторожевой курган подошвой своею отмечает невидимую линию горизонта.

По правобережью среднего Дона много их, сторожевых и могильных курганов. Древней границей стоят они на высотах Дона, как бы озирая и сторожа задонское займище, откуда некогда шли на Русь набегами и войнами хозары, печенеги, половцы. В течение веков по левому берегу Танаиса — Дона двигались с юго-востока полчища чужеземных захватчиков, и вехами по их пути, как нерушимые памятники древней старины, остались курганы.

Затоплена водой Цимлянского моря древняя хозарская крепость Саркел, разгромленная еще Святославом. И странное чувство охватывает душу, и почему-то сжимается горло, когда с Кумшатской горы видишь не прежнюю, издавна знакомую узкую ленту Дона, прихотливо извивающуюся в зелени лесов и лугов, а синий морской простор…

Здравствуй же, родное Донское море, созданное волею большевистской партии, которую она вселила в сердца людей нашей великой родины, вложила в их богатырские руки!

Навечно здравствуй, Волго-Дон, — блистательное творение разума и труда советского народа!..

По Волго-Донскому судоходному каналу, которому присвоено имя создателя нашей партии, нашего Советского государства, бессмертное имя Владимира Ильича Ленина, идут караваны судов с углем, лесом, хлебом, машинами, бумагой — богатствами страны, текущими по новой и могучей водной артерии нашей родины.

* * *

Мы, современники и свидетели начала свершений грандиозного плана покорения природы, в состоянии делать пока только беглые зарисовки виденного нами. Но явится писатель, который создаст произведение, достойное великой стройки.

Сколько подвигов, сколько проявлений мужества и самоотверженности советского человека — мирного строителя, а когда надо, то и воина, — запечатлено в истории создания Волго-Донского судоходного канала! Сколько бессонных ночей, сколько раздумий, сколько энергии вложено в мощное тело плотины Цимлянской ГЭС, в канал, в шлюзы, во все сооружения Волго-Дона! И точно так же, как вся страна участвовала в изготовлении оборудования, машин и механизмов для Волго-Дона, так и все многонациональные сыны и дочери родины участвовали в гигантской стройке, в претворении в жизнь мысли настоящего и чаяний тех, кто жил когда-то до нас и думал о благе народа.

У нас стало обиходным и повелось называть создание Волго-Донского канала извечной мечтой русского народа. Об этом думал Петр Первый, думали передовые люди Руси, но их думы были бесплодны. И недаром астраханский губернатор князь Голицын, которому было поручено Петром руководство работами по прорытию Волго-Донского канала, изуверившись в осуществлении предпринятого труда, писал: «Один бог управляет течением рек, и дерзко было бы человеку соединять то, что всемогущий разъединил».

Но вот пришли спаянные волею Коммунистической партии люди и создали то, что некогда казалось дерзким и неосуществимым.

Мечту, которая стала в наше время всенародной, воплотила в действительность большевистская партия, и недаром, как в Отечественной войне, на каждом участке стояли сотни коммунистов. Они вели массы в бой, на покорение стихийных сил природы, на создание и завершение великой народной стройки.

* * *

Нам памятны слова товарища Сталина: «Великая энергия рождается лишь для великой цели». Вот они, созидатели великой энергии, служащей великим целям строительства коммунизма.

Инженер Федор Иванович Резчиков, начальник четвертого строительного района Цимлянского гидроузла, горьковчанин, чем-то отдаленно — обликом лица ли, складом ли рабочей фигуры — напоминающий своего великого земляка. Улыбаясь, слегка волнуясь, он рассказывает:

«Была у меня бригада Алякина, около двадцати человек. Сам он родом из Молдавии. Большинство строителей бригады оттуда же. Работали на редкость хорошо, но этого мало: в дни паводка прошлого года, когда взломный лед грозил разрушить ледорезы временного железнодорожного моста, они с ломами прыгали на лед и крошили его, чтобы спасти мост. Работали, как саперы на фронте.

В начале зимы как-то ранним утром вышел я на берег Дона. Подходит ко мне очень древний старик казак и спрашивает:

— Строишь, сынок?

— Строим, отец!

— Ну, как думаешь, выйдет?

Отвечаю:

— Если большевики задумали, обязательно должно выйти.

Старик нахмурился:

— Строй, сынок! Видишь, верба красная — значит, и зима будет теплая, но весной гляди: после взломной воды пойдет теплая, ее бойся, она вас накупает. Это только в книгах пишут, что Дон тихий, а как весной взыграет — зверь! Любую преграду порушит. Как бы он не поломал, что вы делаете, гляди в оба!

Повернулся и ушел.

Ледоход нам наделал тревог и бед. Казалось, все было предусмотрено инженерной мыслью. Но паводок был так неожиданно высок — по свидетельству старожилов, самый большой за семьдесят последних лет, — что только соединение могучей техники и героизма наших людей предотвратило стихийное бедствие. По нескольку суток не спали, спасали плотину и временный мост. Вода подходила под настил моста, и ледорезы трещали так, что было просто страшно. Дед оказался прав: когда начался паводок, полая вода понесла хворост, бревна, срубленные в пойме Дона деревья, и заторы, образовавшиеся у свай моста, грозили катастрофой. Лед мы рвали толовыми шашками, но хворост и деревья, принесенные водой, нельзя было порвать толом. Алякинцы, так звали мы строителей из бригады Алякина, с топорами и пилами прыгали на заторы и, по пояс в бешено клокочущей воде, рубили и пилили стволы деревьев, рубили наплав хвороста, чтобы дать воде доступ в междусвайное пространство».