Школа негодяев - Ян Валетов

Граната не попала в ящик с толом, но угодила в кожух двигателя мотовоза, расположенный как раз за брезентовым горбом, и взорвалась. Взрывчатка детонировала в то же мгновение. Взрыв двадцатикилограммового безоболочечного заряд, произошедший на расстоянии семидесяти метров, едва не поднял сергеевскую команду в воздух, как порыв ветра поднимает сухие осенние листья. Этого просто не могло быть в реальности, и Умка понял, что рванул не только тол. А вот что именно – додумать не успел. Ударом взрывной волны воздух из него вышибло вместе с мыслями – словно кувалдой огрели.

Охранников, спешивших к выходу из зала, даже не разорвало в клочья – они просто исчезли в огненном вихре. Взрывная волна вынесла пятиметровые ворота и вместе с ними часть стены, в которую они были врезаны. Створки порхали словно бумажные, осколки бетона заполнили воздух, как пчелы, вырвавшиеся из улья. Сергеев на миг почувствовал дрожь земли, а потом с размаху ударился об нее грудью.

Мир стал беззвучен и двигался в рапиде: створки ворот все летели, летели, летели и никак не могли упасть. Небо посерело от бетонной крошки. Взрыв оглушил Умку и даже немного контузил, и поэтому первые несколько шагов вперед он сделал криво, словно пьяный. Створки наконец-то рухнули за его спиной, но грохота он не услышал – только слабый скрежет на самой границе восприятия.

Внутри здания что-то рвануло опять, и Сергеев понял, что первый взрыв был детскими играми на свежем воздухе. Если бы ворота к этому моменту уже не сорвало, атака их небольшого отряда была бы закончена по причине превращения атакующих в отдельные фрагменты, размазанные по ржавому металлу. А так, Сергеева и всех остальных смело горячим воздухом, словно мусор веником, и отшвырнуло на добрый десяток метров от входа. Лежа на спине, неуклюжий, словно перевернутая черепаха, Умка все пытался вдохнуть, но из этой затеи ничего не получалось. Рот был полон крови вперемешку с эмалевой крошкой, едкими парами бензина, жирным дизельным душком… Топливо. Так рвануть могло только топливо. Удачно стрельнули, нечего сказать…

Спина болела нестерпимо, особенно там, где сравнительно недавно был ушиб от термоса… Недавно? Сергееву казалось, что это было вечность назад!

Он перевернулся на живот и медленно стал на четвереньки, отплевываясь и тряся чугунной от контузии головой. В ушах звенело, а когда он мотал головой, еще и булькало. Рядом ворочался Вадим. Ирина уже сидела в нескольких метрах левее, придерживая Матвея за плечи. Рядом лежал уцелевший «Галил», правда, без прицела, но, если Сергееву не почудилось, прицел Ира сняла еще до атаки.

Из глубин здания раздался вздох – словно выдохнул притаившийся дракон, что-то осыпалось, и из проема выползли языки вонючего, пахнущего жженной дизелькой дыма. Если Сергеев смог расслышать этот звук сквозь звон в ушах, то вздох был воистину богатырским.

Умка стал на колени и, подняв с земли выпавший из рук Вадима РПГшный выстрел, перезарядил гранатомет. Хотелось полежать. Или хотя бы посидеть, но времени не было. Михаил не мог слышать, но знал наверняка, что в здании поднялась тревога, и гарнизон получил команду «в ружье» весь – от первого и до последнего человека. Оружие атакующих – внезапность, но оно плохо заменяет скучный точный расчет. Главный дефицит теперь – время. С того момента, как обитатели старой станции поймут, что никакого расчета у нападающих нет, а есть только молодецкий напор да безумная удаль, поражение атакующих – вопрос нескольких десятков минут. А, может быть, и гораздо меньшего промежутка времени.

Быстрее, быстрее, еще быстрее!

Но осенние мухи – и те двигались быстрее, чем сергеевский отряд… Но, главное – все были живы и шли вперед.

После того, как они пересекли засыпанный обломками внутренний двор, двигаться стало легче. И звон в голове превратился в умеренный, хотя слух так полностью и не вернулся. Сергеев мог различать стук собственных каблуков по бетону и слышать голоса товарищей, но так, словно они звучали не рядом, а издали.

Внутри здания оказалось не депо, а некое подобие транспортного цеха, от которого теперь мало что осталось. Половина его была охвачена огнем – горело топливо (похоже, что здесь хранились и бензин, и дизелька), растекшееся из нескольких развороченных цистерн. Тут же лежал кверху брюхом перевернутый БТР – древняя «восьмидесятка» с пылающими колесами – напоминающий раздавленного гигантского жука. Второй БТР – более новый, «девяностый» – был придавлен к земле многотонной железобетонной балкой, рухнувшей откуда-то сверху, с поврежденных перекрытий, но практически цел: даже ствол пушки не пострадал.

Проход во внутренние помещения Школы был открыт.

Массивная бронированная дверь осталась в проеме, зато кусок стены размером с гаражные ворота вывалило вместе с арматурой. Из-под обломков торчала пара ног в новеньких берцах, возле которых на пыльный бетон выползали блестящие, влажные черные языки. Одна нога еще шевелилась. Сергеев переступил через нее, словно через отрубленное щупальце осьминога.

Судя по всему, они попали в один из коридоров, проходящих по периметру основного здания. Цокольный этаж, на котором они находились, был лишен окон. Освещение работало с перебоями, лампы под потолком помигивали вразнобой – взрывом повредило кабель или распределительную коробку. Если бы Сергеев руководил «комитетом по встрече», то в нужный момент обязательно бы вырубил свет и с помощью пары ребят в ПНВ перестрелял бы атакующих, как куропаток.

Сергеев достал из рюкзачка подарок полковника и нацепил ПНВ на лоб, откинув бинокуляр. Питание на прибор подавалось, оптика была цела – спасла упаковка, рассчитанная на ударные нагрузки, да и сам ПНВ был легким и прочным.

– Я иду первым, – подал голос Умка. Он заговорил впервые с момента начала атаки. Голос был совсем хриплый, настолько просевший, что Сергеев сам себя не узнавал. – За мной – Вадим. Потом Ира. Потом Мотл. Дистанция – три метра. Если свет погаснет – всем лечь. Падать сразу. Не думая. Пошли!

Бесконечный коридор. Ни одного бокового отвода. Ни одной двери. Серые некрашеные стены, бетонный пол, трубопроводы по стенам, чуть выше головы. Чисто. Тут – никакого мусора, никаких следов. Но именно это говорит о присутствии людей. Причем таких аккуратных людей, которым не лень убирать за собой следы. Полная противоположность заднему двору – там, в целях маскировки, был полный беспорядок.

Сергеев двигался автоматически: правильно поставив тело, не шагая, а перекатываясь на полусогнутых, напряженных ногах. Автомат поднят на уроне груди, голова чуть втянута в плечи, ствол обшаривает пространство перед отрядом, выискивая врага в мельтешении ламп. Умка вошел в ритм. Отступили и боль в спине, и шум в голове. Он, конечно, чувствовал боль, (куда б она делась?) но она существовала отдельно от него. На расстоянии. Вне. А, значит, её можно было терпеть.

Все – финиш. Тупик. Впереди лестница – широкая, во весь коридор. Десяток железных ступеней, за которыми двустворчатые двери. Открыты они или заперты, не разобрать на расстоянии. Можно только пробовать. Очень, ну, очень удобное место для засады. И времени прошло вполне достаточно – Сергеев посмотрел на часы боковым зрением – пять минут с момента первого взрыва. Если охрана в Школе работает, а не просто проедает продукты, то уже должна подтянуться. А если ее нет? Значит, счастлив наш Бог! Чужое разгильдяйство значительно надежнее собственной смелости. Кто скорее выживет: медлительный или проворный? Ответ давно известен, но еще раз проверим – для верности.