Проклятие Титаника - Екатерина Барсова

– Господи! Какая же я дура! – громко, с чувством, произнесла Ульяна. – Непроходимая дура.

Ноги подкосились, и она села на лавку. Отсюда она хорошо видела Нину. Та докурила сигарету, потушила окурок и встала. Дальше все происходило, как в замедленной съемке.

Темно-синий «БМВ», стоявший у обочины, вдруг резко дернулся вперед и, как только Нина ступила на тротуар, ввинтился в нее – раздался скрежет, громкий крик, потом наступила тишина. Это длилось секунды, Ульяна вскочила со скамейки и охнула, приложив ладони к щекам. Произошедшее казалось невероятным… Только что Нина была жива, она собиралась переходить дорогу, а теперь вместо нее лежит труп, и кровь разливается по асфальту…

Машина успела скрыться, около тела собрались люди. Мужчина лет пятидесяти в клетчатой рубахе матерился на водителя, который, по его мнению, «очумел».

– Обдолбанный, точно под наркотой. Уже с утра дозу принял.

Его толстые губы шевелились словно отдельно от лица. Ульяна его почти не слышала, моментами она впадала в оцепенение.

– Девушка! Вы меня слышите? – раздалось рядом.

Она встрепенулась.

– Да-да!

– Вам нужно пройти и оформить показания. Вы видели, как все произошло?

Она подняла глаза. Около нее стоял человек в полицейской форме, среднего роста, у него были светло-карие глаза, около рта родинка.

– Да. Видела.

– Тогда, гражданочка, пройдемте, это много времени не займет.

Ульяна пошла за ним, потом обернулась. Мужчина в клетчатой рубахе собрал вокруг себя небольшую толпу и ораторствовал против «продажных городских властей и чиновников-коррупционеров». Он потрясал руками и резко вскидывал подбородок.

Ревела сирена «Скорой». Вот она затормозила, и из нее высыпали санитары и врачи.

– Нам нужно проехать, – сказал ей полицейский. – Отделение полиции рядом.

Ульяна села в машину. Там был еще один мужчина. Автомобиль сразу тронулся с места.

– Ужасно! – прохрипела она, потирая виски. – Только что она была живой.

– Вы ее знали?

Ульяна вздрогнула.

– Н-нет. Мы просто… – Она запнулась и огляделась. Стекла машины были тонированными. – Куда мы едем?

– Куда надо! – обернулся к ней водитель. – Ты, главное, не ори и не ерепенься, тогда доставим тебя живой. В противном случае ничего не гарантируем.

Сидевший рядом с Ульяной кивнул:

– Это точно!

– Вы… кто?

– Дед Пихто. Это неважно. Тебя доставят и там все объяснят. Не беспокойся. Сиди тихо-мирно, и все будет хорошо.

«А если я рвану ручку машины на себя и выпрыгну, – прикидывала Ульяна, – есть у меня шансы при этом не разбиться, а убежать?»

– Выпрыгивать не стоит! – словно прочитал ее мысли шофер. – Выкинь эту дурь из головы. Скоро уже приедем.

Место, куда ее везли, видимо, находилось за городом. Ехали они не очень долго, спутники Ульяны молчали, она же почувствовала, что ее невольно клонит в сон.

Наконец, машина резко остановилась, сидевший рядом с кем-то тихо переговорил по телефону, затем вышел и кивнул ей:

– Вылезай!

– Приехали, – подтвердил шофер.

После минутного замешательства Ульяна вышла. Перед ней высился коттедж из красного кирпича с башенкой наверху и длинной террасой, опоясывавшей дом.

– Иди! Иди! – подтолкнул ее в спину шофер, выдававший себя за полицейского.

Она сделала несколько шагов.

– Где я?

– В Караганде! – мгновенно откликнулся он. – Вот ведь настырная девка. Говорят же: иди и не перечь. Все тебе скажут.

«Андреа даже не знает, где я, – подумала Ульяна. – Так и пропаду здесь. Может, крикнуть? – Она огляделась, коттедж был обнесен глухим забором. Других строений поблизости видно не было. – Похоже, мы где-то в глухом лесу. Людей нет. И ори – не ори, никто, кроме этих бандюков, меня не услышит».

Она поднялась на крыльцо вслед за «полицейским». Он потянул на себя тяжелую дверь, та открылась.

– Иди за мной и не задавай никаких вопросов, понятно?

Ульяна промолчала. Где-то слышались голоса. Похоже, кто-то спорил или что-то доказывал кому-то. Они шли по светлому коридору, миновали большую столовую, посреди которой стоял огромный стол и стулья с высокими спинками. Свернули направо и, пройдя несколько метров, остановились перед дверью.

– Давай! – Он распахнул дверь, пропуская ее вперед.

Прежде всего в глаза ей бросился огромный камин, около которого стоял мужчина. Он резко повернулся при звуке открывшейся двери. Ульяна сразу узнала его. Это был Егошин. Темные брюки, светлая рубашка с короткими рукавами. Сухощавое лицо с тонкими губами. На лбу залысины.

– Вот, Евгений Александрович, доставили.

– Спасибо, Вить, – бросил Егошин. – Можешь идти. Да переоденься, а то твоя форма глаза мозолит.

Витя, издав подобострастный смешок, скрылся за дверью. Ульяна осталась с Егошиным наедине.

– Присаживайся! – кивнул он ей на кресло у камина. – Разговор у нас с тобой будет. Ты сейчас все расскажешь мне по порядку.

– А если не расскажу?..

– Расскажешь! Куда ты денешься!

Они все, как пауки в банке, подумала Ульяна. Однажды очень давно на уроке биологии им продемонстрировали этих насекомых. Зрелище было не для слабонервных. Неприятно видеть, как подобные пожирают себе подобных…

– Я ничего не знаю, – громко сказала она. – Все вопросы не ко мне. Я – лицо постороннее.

– Брось! – Он встал около нее. – Оставь эти сказки для других. Ты была с этим итальяшкой. Еще один предатель. Все вынюхивал и выслеживал. На свою голову.

– Он жив? – быстро спросила она.

Егошин внимательно посмотрел на нее.

– А вот это будет зависеть от тебя.

– Каким образом?

– Самым прямым. Расскажешь все, и он будет жить, нет – значит не судьба…

– Что вы хотите знать…

Егошин потер подбородок.

– Как далеко Тоньяцци продвинулся в своих расследованиях, что ему удалось узнать?

– Ну это точно не ко мне, – мотнула головой Ульяна. – Я в этих бизнес-делах ничего не понимаю. Результатами своего расследования Тоньяцци со мной не делился.

– Кто этому поверит? – Егошин подавил зевок. – Что-то мне с тобой возиться неохота. Ты то ли дура полная, то ли притворяешься ею. Мне нужны факты. Не хочешь говорить – не надо. Здесь есть подвал. Вряд ли тебя кто там услышит. Тебе только маму и осталось вспоминать. Или отца… покойного. Интеллигентный был старичок…

– Папа! – вскрикнула Ульяна. – Папа… – Из глаз брызнули слезы.