"Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

Офицеры, засевшие в «шарике», были последними людьми в этой цепочке принятия решений — ведь цепочка теперь была сверхбыстрой и по большей части автоматизированной. «Таким образом, никому не надо было нажимать кнопки», говорил Коробушин. Многое зависело от образа мышления офицеров в «шарике». Ярынич часто задумывался, станут ли люди в бункере в такой момент следовать приказам или же проигнорируют их. Могли ли люди в бункере в последний раз проявить здравомыслие, обдумать возможность сказать «нет» массовому уничтожению? Ярынич думал, что могли. «Там сидит молодой подполковник, связь разрушена, он слышит “бум”, “бум”, всё трясётся — он может и не решиться на запуск. Если он не начнёт процедуру запуска, то никакого возмездия не будет. Но в чём смысл, если половины планеты уже не существует? Уничтожить вторую половину Земли? Это бессмысленно. Так что даже в этот момент наш подполковник может сказать: “Нет, я не буду запускать их”. Никто не осудит его за это и не пошлёт на расстрел. Если бы я был на его месте, я бы не стал запускать ракеты». Но Ярынич добавлял: никто не способен предсказать, как дежурный офицер будет вести себя в столь необычайный момент — находясь на краю бездны.

Хотя возможен и более зловещий взгляд на «Периметр»: дежурные офицеры были ещё одним винтиком в автоматической, жёстко регламентированной машине. Если дежурных офицеров муштровали, вновь и вновь требуя следовать приказу, и если высшее руководство выдало разрешение, а все три условия в списке были соблюдены, разве не было бы для них естественным действовать так, как их учили? В «шарике» не было контакта с внешним миром, никаких переговоров или пересмотра решений, никаких сомнений и никакой возможности отозвать командные ракеты, если они уже запущены.

Если бы американцы знали о «Периметре» — если они понимали, что обезглавливание Кремля почти наверняка запустит автоматический удар возмездия, — это заставило бы их задуматься. Эта система могла стать инструментом сдерживания. Но специфическая, мрачная атмосфера гонки вооружений побудила Советский Союз рассматривать проект «Периметр» как совершенно секретный и скрывать это изобретение советских конструкторов. Командные ракеты «Периметра» были ловко замаскированы, чтобы выглядеть похожими на обычные ракеты и чтобы спутники не могли их распознать. «Мы скрывали это, — говорил Ярынич. — Нам следовало с самого начала объявить: вот оно, мы проводим испытания. Но мы скрывали это. А если вы не знаете об этом, это очень плохо. Ведь это значит, вы можете пойти на судьбоносный шаг — и что тогда?» Эта перспектива много лет тревожила его.

Тринадцатого ноября 1984 года советские военные провели масштабные испытания «Периметра». Конструкторское бюро в Ленинграде играло роль командного пункта генерального штаба. На низкочастотный передатчик в Москве был отправлен сигнал; затем он был передан на командную ракету на испытательном полигоне Капустин Яр на берегу Волги, на юге России. Ракета взлетела в сторону озера Балхаш в Казахстане. В течение всего полёта ракета отдавала команду «пуск», и передатчики по всей стране принимали его. В ходе испытания Ярынич следил за поступавшими отчётами; в одних местах сигнал был сильнее, в других — слабее.

Сигнал с командной ракеты в числе прочих получила и межконтинентальная баллистическая ракета, расположенная на полигоне Тюратам, также в Казахстане. Она была готова к запуску, и если бы началась ядерная война, то она взлетела бы из шахты немедленно после получения сигнала. Но во время испытаний советские чиновники задержали запуск, подозревая, что американские спутники следят за каждым их шагом. Немного позднее большая ракета была запущена и полетела на Камчатку, где поразила цель.[287]

Испытания были признаны успешными, и система была поставлена на боевое дежурство в новом, 1985 году.

Тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый год открылся смелыми декларациями Рональда Рейгана о возрождении Америки: страна «возвращается», полная «энергии и оптимизма», сказал он в докладе конгрессу 25 января. Он призвал американский народ «прогнать прочь паникёров и скептиков» и прибавил: «Циники ошибались — Америка никогда не была больным обществом». Опросы показали, что рейтинг Рейгана высок. Несмотря на неудачу переговоров о ядерных вооружениях с Советским Союзом, катастрофу в Ливане и рекордный бюджетный дефицит, страна была настроена бодро. Оптимизм Рейгана стал тонизирующим средством после угнетающих лет Вьетнама, Уотергейта, иранской истории с заложниками и энергетических кризисов 1970-х. Глубокая рецессия вытравила из экономики гиперинфляцию. Начинался рост. Набирала силу американская революция в области высоких технологий. 29 января Рейган публично объявил, что будет переизбираться. Его кампания была построена на воодушевляющих телевизионных роликах, один из которых назывался «Снова утро в Америке». Он открывался видами фермерского дома, за которыми следовали сцены со свадебной вечеринки и кадры, на которых пожилой человек поднимает американский флаг под полными обожания взглядами молодых. Флаг заполнял экран под звуки бравурной музыки, а диктор говорил: «Снова утро в Америке… Под руководством президента Рейгана наша страна стала сильнее, лучше и ещё больше гордится собой. Так кому же захочется вернуться туда, где мы были лишь четыре коротких года назад?»

Пережив несколько месяцев напряжённости предыдущей осенью, в начале 1984 года Рейган снова и снова записывал в своём дневнике, что осознал: советские лидеры, возможно, испытывают настоящий страх перед США, и он жаждал убедить их, что бояться нечего. Он признавал, что его «собственное отношение к Советам менялось».[288] Первого февраля в Белом доме побывал Пика Шпиляк, президент Югославии {Председатель Президиума СФРЮ с 15 мая 1983 года по 15 мая 1984 года. — Прим. пер.}, и Рейган задал ему много вопросов о Советском Союзе.

«Он уверен, что, несмотря на экспансионистскую философию, они чувствуют незащищённость и по-настоящему боятся нас, — записал Рейган в дневнике. — Он также уверен, что если бы мы добились от них хотя бы чуть большей открытости, их лучшие граждане стали бы смелее предлагать изменения в системе. Я планирую этого добиваться».

***

На похоронах Андропова в Москве Черненко подал сигнал к примирению — во время беседы с вице-президентом Бушем он сказал: «Мы не прирождённые враги». Рейгану ещё только предстояло увидеться с руководителем СССР лицом к лицу, и он задумывался, не стоит ли ему встретиться с Черненко. «У меня есть интуитивное чувство: хотелось бы поговорить с ним о наших проблемах как мужчина с мужчиной и понять, смогу ли я его убедить, что Советы получат материальную выгоду от вступления в семью наций, и т. д.», — записал он 22 февраля.

Когда Сюзанн Мэсси, автор нескольких книг о русской культуре и истории, приехала на встречу с Рейганом 1 марта, после своей поездки в Москву, Рейган выразил восхищение её проницательностью и отметил: «Она укрепила моё чувство, что пришло время мне лично встретиться с Черненко».[289]