Запад - Александр Зиновьев

В западных странах имеет место тенденция к превращению партийной системы государственности в псевдопартийную. Упомянутые выше жалобы на то, что партии превратились в особый государственный орган, отражают эту тенденцию.

С первых же дней эмиграции я увидел, что жизнь западных стран насыщена социально-политической активностью большого числа людей не меньше, чем в коммунистической России, где это было естественно в силу доминирования коммунального аспекта. Я при этом рассуждал так. Во-первых, люди в массе никогда и нигде достаточно долго не делают бескорыстно ничего такого, что требует от них длительных усилий и навыков. Раз масса людей регулярно занимается социально-политической деятельностью, причем людей неглупых, образованных и деловых, значит, это удовлетворяет какие-то их потребности. Во-вторых, эти люди заняты в сфере коммунальности и действуют по законам коммунальности, общим для всех обществ с развитой коммунальностью. Естественно, они должны использовать преимущества своего положения в своих интересах — каждый стремится урвать для себя долю благ, которая доступна ему в его положении. В-третьих, раз в данной сфере функционирует большое число людей, они должны установить определенные взаимоотношения друг с другом, позволяющие им совместно эксплуатировать эту сферу. И в-четвертых, они должны становиться профессионалами в их деле.

Информация, по самым различным каналам попадавшая в мое сознание, убеждала меня в правильности приведенных выше установок. Я все более и более узнавал в феноменах общественно-политической жизни Запада то, что мне уже было известно по жизни в советской России. Здесь тоже существует неявный, даже скрываемый, неузаконенный, а в значительной мере незаконный слой социально-политической жизни, аналогичный таковому в России. И там он не афишировался, скрывался и порою даже наказывался. Но как там, так и здесь он является закономерным.

Недавно мне попалась в руки книга Эрвина и Уты Шойх "Клики, группировки и карьеры" (1992), в которой изложены результаты эмпирического исследования немецкой партийной системы именно в этом плане. Согласно этой книге в Германии на всех уровнях иерархии, начиная от местных общин и кончая уровнем страны в целом, происходит превращение партийных активистов (политиков вообще) в часть правящего слоя, — происходит сращивание политики и управления. А с другой стороны, партии «врастают» в хозяйственную жизнь общества и в другие его сферы. Политики становятся сотрудниками концернов, занимают совсем не политические посты. Образуются своего рода картели больших партий и клики профессиональных политиков. Они решают, кто и какие посты будет занимать в учреждениях, в которые власти имеют доступ. Они распределяют в своих кругах возможности иметь жизненные блага и привилегии. Клики образуются по принципам личных связей, — происходит «феодализация» партийной системы. Через клики происходит допуск к власти. Партии и клики превращают государство в свою добычу, в источник карьеры и всяческих жизненных благ. Тенденция к "пропорциональной демократии" ведет к тому, что фактически потеря власти исключается, власть и влияние политиков, партий и клик обеспечивается на длительное время сверх сроков, на которые выбираются политики. Разумеется, такое описание реальной государственности западнизма не соответствует идеологическому и пропагандистскому изображению западной демократии. Зато оно точно соответствует объективным законам коммунальности, которые делают все системы государственности сходными во многих отношениях, независимо от социального строя. Приведенное описание немецкой партийной системы воспринимается мною так, как будто оно сделано на опыте советской России.

По моим наблюдениям, в западной системе государственности имеется ядро из партий, клик и политиков по профессии, которое не менее устойчиво, чем соответствующие «ядра» в государственном аппарате коммунистических стран. Я не рассматриваю это явление (как вообще все то, о чем сказано в рассмотренной книге) как нечто безнравственное или нарушающее чистоту некоей «подлинной» демократии. На мой взгляд, без всех этих явлений, вызывающих гнев и осуждение, вообще невозможно реальное функционирование системы государственности, невозможна ее стабильность и преемственность. Устранение такого рода «дефектов» привело бы к дефектам еще худшего сорта, в частности — к укомплектованию системы власти случайными людьми и дилетантами, которые превзошли бы своих предшественников по всем их порокам. Прекрасным примером на этот счет может служить ситуация в нынешней России: тут правящие сейчас «демократы» превзошли предшественников коммунистов в отношении коррупции, лживости и прочих пороков, уступив им в профессионализме управления.

Люди, занятые в системе власти и управления, разделяются на две категории с точки зрения того способа, каким они попадают на посты, а именно — на таких, которые нанимаются и назначаются на посты «сверху», и таких, которые избираются «снизу». Подавляющее большинство принадлежит к первой категории — к корпусу государственных чиновников. Число лиц второй категории невелико в сравнении с ними. Они образуют депутатский корпус. Но внимание к лицам второй категории в специальной литературе и в средствах массовой информации во много раз превосходит внимание к лицам первой категории. Это объясняется не столько той ролью, какую играют в системе власти избранники народа, сколько интересами идеологии. Определяя демократию как систему, в которой правительство образуется по воле большинства избирателей, идеологи заботятся не столько о раскрытии, сколько о сокрытии сущности государственной власти западнизма.

Реальные выборы имеют мало общего с их идеологически-пропагандистскими восхвалениями. Большое число граждан, имеющих право голоса, игнорирует выборы[109], мотивируя это тем, что от их участия или неучастия ничто не изменится, что результаты выборов не меняют ничего в их положении, что большинство кандидатов им неизвестно лично, что кандидатов где-то выбирают в узком кругу и потом навязывают избирателям.[110]

Но несоответствие реальных выборов их пропагандистскому образу не означает, что они суть нарушения неких разумных норм. Обывательские представления о неких абсолютно справедливых и честных выборах в принципе неосуществимы. Даже тогда, когда выборы должностных лиц происходят в группах из нескольких десятков человек, начинаются конфликты, интриги, махинации, насилие, обман и т. п. А в обществе из многих миллионов человек это тем более неизбежно. Западная система выборов демонстрирует максимум того, что вообще возможно с точки зрения некоей честности по чисто «техническим» причинам. Но если даже допустить, что реализовалась бы абсолютная справедливость, в кандидаты выдвигались бы умнейшие и честнейшие граждане, все кандидаты имели бы одинаковые условия и т. д., положение во власти не улучшилось бы. Скорее всего, оно ухудшилось бы, ибо были бы выбраны не профессионалы управления, а устраивающие большинство безликие дилетанты, и вели бы они себя не по правилам поведения во власти, а как примитивные новички. Единственным спасением тогда было бы, если бы избранные морально чистые гении срочно обучились обманывать, заниматься демагогией, воровать и прочим порокам реальных политиков.