Некробудни. Смерть — не оправдание - Купава Огинская

Сила профессора меня восхищала всегда. Он прекрасно чувствовал магию смерти на любом расстоянии, с легкостью определял, сколько некромантов отлынивает от патрулирования кладбища на практическом полуночном занятии, и без особых усилий мог найти место их ночевки.

Гортам был невероятен, им невозможно было не восхищаться.

Согх с невозмутимым видом попросил принести два меню.

— Только не говорите, что вы это спланировали, — проворчала я.

— Нет. — Он качнул головой и улыбнулся. — Всего лишь удачное стечение обстоятельств.

Завтрак, несмотря на все мои опасения, прошел мирно. Ануш оказался неожиданно тих и немногословен. Это было непривычно и казалось даже неправильным.

В академии он был неутомим, неукротим и всегда переполнен злым весельем. Сейчас же, вернув свое тело, Ануш стал тихим и усталым.

И вместо того чтобы отправиться на осмотр Ашера и поупражняться в остроумии, он решил вернуться в гостиницу.

— С ним же все хорошо? — озабоченно спросила я у профессора.

— Семнадцать лет — большой срок, — произнес Гортам. — Анушу нужно время, чтобы вновь привыкнуть к телу. Но с ним обязательно все будет в порядке.

Причин сомневаться в словах профессора у меня не было, потому, успокоенная его уверенностью, я быстро вернулась к волнующей меня теме. К спящему сердцу Ашера.

Потому что в отличие от Ануша у Ашера не обязательно все могло закончиться хорошо…

У Гортама на этот счет было свое мнение. Осмотр прошел быстро: Ашер вздрогнул, почувствовав, как в его тело через камень проникает магия профессора, я поежилась от морозной волны, прошедшей по гостиной градоправителя и быстро растаявшей в воздухе, Согх слегка нахмурился — на него всплеск силы лича особого впечатления не произвел.

— Подождем несколько дней, — сказал профессор, отнимая пальцы от камня в груди Ашера.

— Но разве сердце не должно уже пробудиться? — спросила я.

— Не забывай: обряд был не полноценным. Я не провел живого человека сквозь смерть, я работал уже с мертвецом. Это тоже играет свою роль.

Провожая профессора, я не могла отделаться от тревожной мысли: он не обещал, что сердце непременно забьется. Он просто велел ждать.

Хорошо, конечно, что не посоветовал сходить в храм Светлых Сестер, чтобы сделать пожертвование на удачу…

В прихожей мы немного потолкались с Ашером, который тоже решил проводить профессора. Он теребил кристаллы накопителя, которые после вживления в его грудь сердца начал наматывать на запястье левой руки. Сказал, что ему не нравится звук, с которым кристаллы скользят по камню.

Когда Гортам нас покинул, свободного времени совсем не осталось, пора было отправляться в канцелярию.

***

Два часа я провела за работой. Разбирала старые документы, поражаясь тому, как мало в работе кладбища зависело от покойного Твидса. Все вопросы решались госпожой Феррети, все распоряжения также принимались ею. Городской некромант нужен был лишь для того, чтобы наполнять магией кладбищенские оповещалки и упокаивать редких поднявшихся мертвецов.

Ну и еще, конечно, для того, чтобы ставить свою подпись под решениями Феррети. В какой-то момент в бланках стандартная графа «разрешаю» сменилась на смешную «ознакомлен».

Окончательно озвереть от творившегося в Кеменске беспредела я не успела. В мой кабинет ворвалась запыхавшаяся Кларисса.

— Она там, — выдохнула девушка, обессиленно привалившись к косяку, — пришла.

Кого она имеет в виду, я не спросила — поняла все сразу. И, не теряя ни минуты, бросилась к дверям. Когда выбиралась из-за стола, смахнула локтем несколько папок, они упали, одна раскрылась, и по полу разлетелись не проверенные мною бланки. Я пробежала прямо по ним, выскользнула в коридор мимо переводящей дух Клариссы и понеслась к лестнице.

Я распугала поднимавшихся на третий этаж сотрудниц, сбила с ног какого-то мужчину в холле и, извинившись на бегу, вылетела в морозное утро. Сегодня солнца не было, а в воздухе, безветренном и морозном, лениво танцевали пушистые снежинки. Зима вошла в Кеменск тихо и красиво, но у меня не было времени любоваться тем, как неторопливо она завоевывает город. Каждая секунда была на счету.

Слишком велика была вероятность, что моя неуловимая и нервная добыча успеет сбежать.

— Иса! — раздался сзади срывающийся голос Клариссы. Она бежала следом.

— Догоняй, — крикнула я, перепрыгивая через ступени.

Кажется, она меня обругала, но свистящий в ушах ветер унес ее слова.

Мне повезло, и встреча наша все же состоялась — я оказалась быстрее. Или удачливее.

Девушку с письмом удалось перехватить буквально в дверях библиотеки. Мы столкнулись нос к носу и долгое мгновение удивленно таращились друг на друга.

Потом я улыбнулась, а она вздрогнула.

— Ну здравствуй.

Наверное, моя улыбка действительно выглядела так, будто я только что вырезала целый город и мне это очень понравилось, а может, незнакомка была еще впечатлительнее, чем казалась, но случилось непредвиденное.

Сдавленно пискнув, она резко развернулась на пятках и бросилась обратно в библиотеку.

— Иса! — Я почувствовала, как мое плечо сжали, и нетерпеливо сбросила холодную маленькую ручку.

— Не сейчас.

Кларисса ругнулась.

Я поспешила следом за беглянкой. Вверх по лестнице на второй этаж, потом прямо… прямо… прямо. Между столами, мимо удивленных посетителей. Их было немного, но все они с недоумением следили за тем, как одна странная девица убегает от другой.

Убегает почему-то в окно.

Витражное. Красивое. Старинное.

— Не смей! — рявкнула я, когда поняла, что она собирается делать.

Следом за моим воплем раздался звук бьющегося стекла. Прекрасный витраж был уничтожен, а моя добыча оказалась на свободе.

— Нравится… вам… из окон… прыгать, — прошипела я и, не сбавляя скорости, нырнула в щерящееся осколками отверстие. Смягчив падение магией, я легко перекатилась по земле и пружинисто поднялась на ноги.

Беглянке повезло меньше. Она сильно хромала и больше не могла бежать. Следом за ней тянулся кровавый след.

— Эй!

Нагнала ее я быстро и крепко ухватила за плечо, рывком разворачивая к себе. Я не думала, что она может быть вооружена, и не ожидала нападения.

И увернуться не успела. Отшатнулась назад, желая уйти от широкого неумелого замаха, но лезвие все равно меня задело, оставив длинную глубокую царапину на животе.

Как только я выбила нож из ее рук, она заплакала.

— Слушай, — рубашка быстро намокала, ткань липла к коже, белый цвет сменялся красным, но боли пока не было, — ты вообще сумасшедшая!