Безупречный шпион. Рихард Зорге, образцовый агент Сталина - Оуэн Мэтьюз

В конце концов Клаузен разыскал Анну благодаря почтовому отделению до востребования компании “Томас Кук”. Когда он прибыл в Шанхай, с собой у него было от двадцати до тридцати микропленок, которые он не вынимал из карманов, готовясь сбросить их в море, едва что-то пойдет не так[65]. Наконец-то им с Анной удалось получить легальное разрешение на брак от генерального консула Германии, что давало ей право получить собственный немецкий паспорт. К концу лета они уже обосновались в Токио как муж и жена в новом доме в Адзабуку[66].

“Ты, как всегда, занимаешься секретной работой?” – спросила Анна вскоре после того, как они обустроились. “Разумеется, – ответил Клаузен. – Но только немного”. Клаузен заверил жену, что намерен заняться коммерцией. Утаив от нее лишь то, что стартовый капитал в $ 20 000 составляли деньги 4-го управления, отправленные по просьбе Зорге на обустройство бизнес-прикрытия Клаузену. Поначалу Клаузен экспериментировал с импортом иностранного оборудования, потом с мощными мотоциклами Ziindapp (один из которых он продал любителю быстрой езды Зорге, что вскоре обернулось для него роковыми последствиями). Успешным же в результате стал проект по производству и продаже светокопировального оборудования. В начале 1937 года очередное коммерческое прикрытие 4-го управления было по всем правилам зарегистрировано под названием М. Clausen, Shokai.

Тем временем Одзаки занимался все более глубоким внедрением в сердце японского истеблишмента. В августе он вместе с делегацией высокопоставленных лиц Японии отправился в Калифорнию на 6-ю ежегодную конференцию Института тихоокеанских отношений. Основанный в 1925 году американскими филантропами, этот институт стал региональным дискуссионным форумом в духе Лиги Наций, привлекавшим некоторых влиятельнейших лиц японской и американской дипломатии. Встреча 1936 года довольно предсказуемо для того беспокойного времени была посвящена отношениям между Японией и Китаем. Одзаки был приглашен в роли ведущего эксперта по Китаю.

Среди пассажиров на лайнере “Тайо Мару” были два старых знакомых Одзаки. Одним из них был выпускник Оксфорда принц Кинкадзу Сайондзи, приемный внук либерального конституционалиста принца Киммоти Сайондзи, одного из самых выдающихся государственных деятелей Японии[67]. Младший Сайондзи впоследствии страстно увлечется социализмом. Но в 1936 году он был начинающим чиновником, пользовавшимся покровительством друзей деда – будущего премьер-министра принца Фумимаро Коноэ и Есукэ Мацуоки, который вскоре займет пост министра иностранных дел. Одзаки был немного знаком с Сайондзи по Ассоциации изучения восточноазиатских проблем. Оказавшись соседями по каюте, они близко подружились[68].

Вторым другом Одзаки был его школьный и университетский приятель Усиба Томохико, работавший секретарем японского совета Института тихоокеанских отношений. Сама конференция, проводившаяся в Йосемитском национальном парке, оказалась “очень аристократичной и формальной, такому еретику, как я, там было не место”, – отмечал Одзаки. Он сам стал свидетелем японской “узколобости” и “привязанности к националистическому сознанию”, отмечая, что “британцы и американцы, не скрывая, демонстрировали свое высокомерие правителей мира”[69]. Основной “прибылью” этой конференции, как без обиняков заявлял Одзаки, было “развитие личной дружбы с японскими делегатами”[70]. После поездки Сайондзи будет ежедневно заходить в кабинет Одзаки, они будут регулярно ужинать друг у друга в гостях. “Сайондзи очень мне доверял, относился ко мне как к закадычному другу и без оглядки делился со мной многими тайнами. Так, по мере развития его политической карьеры, я мог получать от него важную информацию”[71].

Одзаки написал для конференции доклад под названием “Последние тенденции в китайско-японских отношениях”. Он представлял собой апологию империалистических авантюр Японии в Китае, где подчеркивался великодержавный статус Японии и содержался призыв к Китаю о признании Маньчжоу-го. Этот доклад был также открытым заявлением о политической ортодоксальности Одзаки. Однако он не был проникнут исключительно духом цинизма и был не очень далек от продиктованной Москвой линии партии. СССР не был заинтересован в возрождении националистического Китая. И пока Япония потрошила своего соседа, у нее не было времени для нападения на Советский Союз. Поддержав экспансию Японии в южном направлении, в Китай, Одзаки (а потом и Зорге) отвлекал милитаристов от соблазна нанести удар по северу, по СССР.

В сентябре 1936 года, как раз во время возвращения Одзаки из Калифорнии, в Токио вновь появилась Айно Куусинен. В ноябре предыдущего года ее срочно отозвали в Москву – к несомненному облегчению Зорге, считавшего, что эта бесполезная “принцесса Коминтерна”, не имевшая никакого четкого задания, способна скомпрометировать работу его отлаженной агентуры. Встретившись после возвращения в Москву с комкором Урицким, Айно выяснила, что ее отозвали по ошибке и она должна в срочном порядке ехать обратно в Токио. Она отказалась. Айно могла позволить себе подобные капризы, по крайней мере пока ее бывший муж руководил Коминтерном. Вместо возвращения она села за книгу под названием “Улыбающаяся Япония”, банальный рассказ об истории и культуре страны, написанный с единственной целью – снискать расположение ее новых друзей в Токио.

В царившей в 4-м управлении обстановке всеобщего смятения до Айно доносилась тревожная критика в адрес новой резидентуры Зорге. Урицкий предупреждал Айно держаться от Зорге подальше и не скрывал раздражения, когда тот потребовал столько денег на открытие бизнеса Клаузена. “Эти мерзавцы только и делают, что пьют и тратят деньги, – говорил Урицкий Айно, что она передала Зорге, после того как соизволила вернуться в Японию. – Они ни копейки не получат”[72].

Зорге ни словом не упомянул странной – и совершенно необъяснимой – неблагодарности Центра в своих признательных показаниях и тюремных записках. Но это обстоятельство не могло не ранить его. В Токио и Берлине Отт и генерал Томас ценили его как исключительно проницательного аналитика по японским вопросам. Москва же, получив совершенно секретные данные о готовящемся альянсе между Германией и Японией и – через Одзаки – доступ к высшим эшелонам японской политики, обдавала его холодом. Хуже того, Айно привезла известия о том, что многие их старые коминтерновские товарищи, в том числе и ее брат, оказались в тюрьме в ходе набиравшей обороты чистки иностранных кадров.

Айно – известная в 4-м управлении как агент Ингрид – была, по крайней мере, хорошо подготовлена к своей донкихотской миссии по внедрению в высшее общество Японии. Министерство иностранных дел заказало перевод “Улыбающейся Японии” на японский язык (со шведского оригинала), а посол Швеции пригласил ее в Императорский дворец на прием под открытым небом, где она познакомилась с императором Хирохито. У Айно также завязалась нежная дружба с принцем Титибу, братом императора, поразившим ее своими либеральными взглядами.

Рассказ Айно о происходящем в Москве был не единственной зловещей новостью для Зорге в тот сезон дождей, уже третий за его командировку в Токио. В сентябре