Любовь леди Эвелин - Тина Габриэлл

— Да, Джанет, останься здесь. Тебе будет скучно слушать о юридических деталях, а мы скоро вернемся.

Эвелин последовала за Джеком. Она решила, что он ведет ее в библиотеку, но они проходили комнату за комнатой, оранжерею, библиотеку, бильярдную, пока наконец не остановились в дверях кухни. Стоял полдень, и слуг нигде не было видно.

— Куда мы идем?

Джек ухмыльнулся:

— Доверься мне. Ты захочешь это увидеть.

Они зашли на кухню и остановились у длинного стола и водяного насоса.

Джек внимательно посмотрел на Эвелин:

— Прежде всего я бы хотел извиниться, что не поверил тебе.

— О чем ты?

— О невиновности Рэндольфа.

Мысли Эвелин путались. Что задумал Джек?

Он взял большую губку размером примерно в целый фут и кухонный нож. Из буфета вытащил бутылку с густой алой жидкостью.

— Что это?

— Свиная кровь из лавки мясника. Я провел эксперимент рано утром и сразу же написал тебе.

— Какой эксперимент?

— Смотри.

Джек снял сюртук, открыв обтянутые белой рубашкой широкие плечи. Эвелин не знала, что он собирается делать, но ее сердце забилось чаще.

После этого он снял с бутылки пробку и налил немного крови на губку. Эвелин поморщилась от металлического запаха.

— Отойди подальше, Эви. Я не хочу испортить тебе платье.

Она была удивлена, но повиновалась.

Джек поднял длинный нож и несколько раз с силой воткнул его в губку. Кровь разбрызгалась повсюду — по столу, водяному насосу, стенам, по его лицу и рукам, и белая ткань рубашки покрылась алыми пятнами.

Эвелин застыла на месте, побледнев от изумления.

Джек бросил нож и повернулся к ней, его глаза блестели.

— И что это доказывает?

Она тут же поняла.

— Окровавленная рубашка!

Он кивнул в угол кухни:

— Рубашка Рэндольфа на том столе. Не могла бы ты принести ее?

Эвелин бросилась в угол, схватила рубашку и развернула ее. Весь правый рукав был темно-красного цвета от крови Бесс Уитфилд. Брызг не было. Другой рукав и почти вся передняя часть остались белыми.

— Рэндольф говорил, что пришел в дом уже после того, как Бесс убили. Он держал ее в объятиях. Если бы он был настоящим убийцей, вся рубашка была бы покрыта брызгами, — сказала Эвелин.

Джек вытащил из кармана платок и вытер лицо и руки.

— Да, Эви. Эта рубашка — главное доказательство невиновности Рэндольфа. Присяжные любят спектакли в зале суда.

— Но поможет ли это? Ведь Рэндольф сбежал с места преступления, а позже скрывался.

— Мне не нужно доказывать, кто убил Бесс Уитфилд, мне нужно лишь доказать, что это сделал не Рэндольф. И это нам поможет. — Джек указал на рубашку.

Эвелин хотелось броситься ему на шею, благодарить за проницательность. Наверное, он догадался о ее чувствах и протянул руку.

— Мне бы ужасно хотелось обнять тебя, милая, но только не сейчас.

Она рассмеялась:

— Я так счастлива, что мне все равно.

— Мне надо помыться и переодеться. Подождешь меня?

— Да.

Она последует за ним на край света. Джек один сумел выработать превосходную линию защиты и, что самое важное, поверил ей. Она была права насчет невиновности Рэндольфа.

— Пожалуйста, подожди в библиотеке. Нам надо еще кое-что обсудить, и я бы предпочел сделать это наедине без твоей служанки.

Джек проводил Эвелин в библиотеку и пошел переодеться. Она прошлась по комнате, где было все необходимое, обратив внимание на богатые полки из красного дерева с томами юридической литературы, сборниками законов и бесценными старыми книгами. Перед большим эркерным окном стоял массивный стол со стопками бумаг, придавленными блестящими каменными прессами. Эвелин вдохнула знакомый запах кожаных томов и старых книг.

Это была рабочая комната, служившая Джеку домашним кабинетом, и она представила его, задумчиво склонившегося над столом.

Со вздохом Эвелин опустилась на кожаный стул перед камином.

Через пятнадцать минут в дверь постучали, и вошел Джек. Он помылся и переоделся в белую рубашку с кружевными манжетами. На нем теперь были черные ботфорты и замшевые брюки, обтягивающие мускулистые ноги. Он не стал надевать галстук и сюртук, и в вороте рубашки виднелась его загорелая шея.

Джек сел на стул напротив Эвелин и скрестил длинные ноги. Он выглядел серьезным, и она подумала, что, возможно, он пришел к какому-то выводу.

— Твой отец хочет, чтобы мы поженились, — произнес он будничным тоном.

— Что? — Эвелин вздрогнула. Она совершенно не ожидала услышать от Джека этих слов.

— После долгих раздумий я пришел к выводу, что это самый лучший выход.

— Правда?

— Да, хотя лорд Линдейл и не знает всего о наших отношениях, мое поведение, похоже, не вызывает у него подозрений. Я готов поступить благородно.

— Твое поведение?

— Да, к тому же твой отец застал нас, когда мы пытались тайком пробраться в дом после полуночи. Что мне остается делать в этой ситуации?

Эвелин выпрямилась.

— Я надеялась выйти замуж по любви, а не потому, что так решил мой отец.

— Мы уже не дети, чтобы верить в подобную чушь, — надменно произнес Джек.

Эвелин ощутила прилив недоверия и гнева.

— Вот как? Возможно, вам уже и за тридцать, сэр, но мне еще нет.

— Прошу прощения. Но я предлагаю самый целесообразный выход.

— Целесообразный? — Эвелин с трудом сдерживала гнев.

— Ты что, собираешься все за мной повторять?

— Да, поскольку все твои доводы не выдерживают критики.

— Эви, я не понимаю. Ты сама сказала, что не хочешь выходить за Рэндольфа. Знаю, девчонкой ты восхищалась мной, а теперь ты вольна выйти замуж за меня с благословения своего отца. Все складывается прекрасно!

Эвелин поднялась.

— Да ты наглец, Джек Хардинг!

Он тоже встал, нахмурившись.

— Что с тобой такое? Хочешь, чтобы я встал на одно колено?

— Я уже сказала, чего я хочу. Я хочу, чтобы мой будущий муж любил меня, — негодующе произнесла Эвелин. — А не шел со мной под венец только потому, что к этому вынуждают обстоятельства.

«Прошу, скажи, что любишь меня так же, как я всегда любила тебя». В голове промелькнула мысль, что будь она девчонкой, то прыгала бы от радости, если бы ей сделал предложение сам Джек Хардинг.