Настоящая принцесса и Летучий Корабль - Александра Егорушкина

Коракс нырнул в надвигавшуюся тьму.

Раздался глухой вскрик.

Дверь наконец подалась, Инго толкнул в неё Лизу и кинулся следом сам. Там, за спиной, только ледяной ветер промчал по плитам несколько чёрных вороньих перьев.

— Ну вот и всё, — Инго прислонился спиной к двери и глубоко вздохнул. За дверью было тихо. — Получилось, котёнок.

Лиза собралась с духом и заставила себя взглянуть ему в лицо.

— Ты это что говорил? Ты что такое делал?! Ты куда меня завёл? — Лиза верещала, подпрыгивала и даже пихнула брата кулаком в плечо, благо он сидел и вставать на цыпочки не пришлось. Длилось это уже долго и не действовало совершенно: Инго глядел на неё снизу вверх весёлыми зелёными глазами, зелёными, как трава, и молчал. — Я напугалась ужасно! Ужасно я напугалась! Я думала, вообще умру! Ты был страшный! Ты что такое сказал про это, ну, про пресс-папье? У меня уши теперь болят! Совесть твоя где?!

— Бузюзю, — ответил Инго.

— Что теперь? Теперь куда? Это вообще где?! Они же сейчас сюда!!!

— Сюда — нет. Ты лучше оглянись, котенок, — попросил Инго. — Это же Библиотека.

Лиза немедленно перестала верещать и наскакивать.

Пахло старой бумагой. Горьковато и вкусно, как палой листвой в осеннем парке.

Глаза привыкли к темноте, а может быть, пыльный сумрак потихоньку рассеивался.

Вверх уходили бесконечные стеллажи, разделенные узкими проходами.

Лиза никогда не видела столько книг сразу. У неё даже дух захватило. Книги теснились на полках, лежали высокими стопками на полу, громоздились в связках, обернутых то в старые газеты на неведомых языках, то в пожелтевшую крошащуюся бумагу.

Высились пирамиды и колонны корзин и ящиков — тоже с книгами, — причем ящики были самые разные — деревянные, картонные, металлические, сплетённые из чего попало.

А потом вспыхнул свет. Разноцветные лучи заплясали на корешках, запрыгали солнечные зайчики, отражаясь от золотых букв на старых переплётах, затанцевали в воздухе пылинки — как мошкара над поляной. Книжный мир был накрыт куполом, набранным из цветного стекла, и смотреть на него можно было бесконечно, как в калейдоскоп. Купол, кажется, и впрямь вращался — не успеешь разглядеть узор, а он уже другой, и снова, и снова.

— Ух ты! — Инго вскочил на ноги. — Лизка, смотри, ух! А я и не знал, что тут такое! Тут всегда было темно!

— Погоди! — Лиза приложила палец к пересохшим губам. — Тише!

Под стеклянным куполом зашелестело, словно ветерок подул в летнем лесу. Танцующие пылинки закружились быстрее.

— Ты что, не слышишь? — Лиза схватила брата за рукав.

— Нет, только вижу, — Инго мотнул головой.

— По-моему, они тебя узнали! И Белую Книгу тоже! И… и радуются.

Инго вздохнул и вдруг поклонился книгам.

— Я тоже рад вас видеть, — сказал он. — И если я смог что-то для вас сделать…

Шелест стал чуть громче.

— Ой! — снова заверещала Лиза, взглянув Инго за спину. Тот резко обернулся и чуть не отпихнул Лизу в сторону. — Ой! Дверь где?!

— Нельзя же так пугать! — Инго провел рукой по глухой кирпичной стене. — Надо же, как хорошо получилось…

— Это кто кого пугает! — возмутилась Лиза. — Что получилось?

— Дверь закрыть получилось, — улыбнулся Инго. — Насовсем. Теперь Библиотека опять сама по себе. Всё как полагается. И оттуда теперь никто никогда сюда не пройдёт. Ха!

Шелест стал ещё громче. Это шуршала листва бесчисленных деревьев, и прибой всех морей и океанов, и все дожди, и все снега, и все птичьи крылья и кошачьи лапки, это переговаривались все на свете сказки и истории.

— Ну вот, — Инго порылся в карманах и вытащил Книгу. — Ну вот. Вот она. — Он глубоко вздохнул и почему-то пригладил растрепанные волосы. В солнечном свете они просто полыхали. — Теперь надо бы мне попробовать её открыть. Лучше, конечно, без Филина этого не делать…

— Эй, — позвала Лиза. И захихикала. — Твоё Величество, ты чего? Ку-ку!

— Отойди, — велел Инго, не сводя глаз с Книги. — Вон туда, за тот стеллаж, ладно?

— Инго, ты что, совсем того? — Лиза повертела пальцем у виска. — Ты что, не помнишь? Ты её уже открывал! Только что! Ты же их всех напугал! Они же прямо пупырями пошли, как увидели!

— Что, правда открывал?! — Инго растерянно посмотрел на Книгу, на Лизу и опять на Книгу. Погладил переплёт. — Надо же, не помню почему-то…

— Самая что ни на есть правда, — кивнула Лиза и добавила Филинским голосом: — Эх, ты. Интересно, чего ты ещё не помнишь?

Шелест не смолкал, как в лесу ветреным днем. Стеллажи с книгами уходили под самое небо.

— Можно? — робко спросил Инго, и книги засмеялись — словно волна песок лизнула и рассыпалась пеной. Солнечные зайчики забегали по разноцветным корешкам ещё быстрее.

А потом шелест стих.

Книга легко и беззвучно открылась в его руках. Плотные глянцевые страницы чуть звенели, будто внутри Книги были спрятаны струны. Поначалу они действительно были белые, совсем белые, а потом на них что-то стало проступать…

Ой, котенок, смотри! — позвал Инго. — Нет, ты посмотри… Это что, нам такой подарок? — кругом снова раздался утвердительный шелест.

На сей раз Белая Книга решила стать фотоальбомом. Фотографий там было много, самых разных. (Потом, позже, Лиза смогла вспомнить далеко не всё и очень об этом жалела). Вот она сама лет на десять, наверно, старше, — со скрипкой, на огромной сцене. Ух ты, да у неё синее платье и очень длинные волосы, волнистые, как у Бабушки, и оранжевые. А вот и Бабушка — с очень строгим лицом и сразу двумя запеленутыми младенцами на руках. Ничего себе! Лизе стало страшно интересно, что это за младенцы. Ой, а это же Инго! Только постарше, чем теперь — сидит на подоконнике открытого окна, а за окном зелень, зелень, и горы, и море, и, кажется, это не Радинглен никакой и не Петербург уж точно. А Филин в этом альбоме был такой, что просто загляденье — в кресле у камина, с чашкой чаю в руке и невозможно толстой трехцветной кошкой на коленях. И было видно, что сидит он так давно и никуда в ближайшем будущем не торопится. И ни на кого не сердится.

— Домой пора, — сказал наконец Инго, и тут Лиза взглянула на него и рот разинула. Дело было в том, решила она, подумав, что, наверно, она никогда не видела, какой он настоящий. Она видела его отчаявшимся, смертельно усталым, встревоженным, играющим в очень страшные игры и вообще очень страшным. А тут она увидела его настоящего. Было на что посмотреть. Куда до него сказочным королям! Он и дышал как-то иначе, будто раньше, с самой коронации, ему что-то грудь сжимало, а теперь прошло, прошло совсем…

— Домой пора, — повторил Инго, не заметив её изумления. — Держись-ка за меня, котёнок, покрепче. — Он закрыл Книгу и снова раскрыл её.