Влада. Время Теней - Саша Готти

– А может, прямо сейчас пойдем с Тьмой драться, чего ждать-то?! – никак не мог успокоиться Илья Терновский, выражая общее нетерпение.

Возвращаться в атриум юным вампирам явно не хотелось – прирожденные вояки кипели готовностью ринуться воевать с Тьмой, с ведьмами или с кем попало прямо сейчас, и Гильсу пришлось повторить все заново, чтобы утихомирить страсти.

Как и предупредил декан Валькируса, в атриуме атмосфера действительно была накалена до предела.

Ада Фурьевна только что наорала на вампиров-первокурсников, которые ринулись за старшими, но были остановлены Алексом. Теперь юная нечисть бунтовала, повскакав с мест и не желая садиться обратно. Кто-то даже пытался пререкаться с ректоршей. Дело шло к ядовитым плевкам и выговорам.

Декан вампиров Алекс демонстративно не вмешивался, больше других зная, о чем пойдет речь, и поглядывая на остальных преподавателей со странным выражением лица.

Не менее странная улыбка блуждала и на лице Вари Синициной, которая с отсутствующим видом грызла ногти.

– Я сказала, немедленно сядьте! – бушевала ректорша. – Какая еще война в первый день учебного года?! Разве Темный Департамент объявлял что-нибудь? Да как вы посмели срывать…

Вошедших в атриум старшекурсников спасло от фурьего яда только то, что возглавлял их юный Темнейший.

– Муранов! – Ректорша метнула в сторону Гильса гневный взгляд. – Вампиры старших курсов получают выговор за неподчинение и уход посреди лекции. Какой пример вы подаете младшим??

– Плохой, – согласился Гильс. – Очень плохой. Я приношу извинения сразу за всех.

– И мы готовы понести наказание, Ада Фурьевна! – откликнулся Игнат Дымов. – Что нам предстоит – банально убираться в туалетах или чистить бассейн от водорослей?

– Досадно, Игнат, что вы считаете меня неоригинальной. – Губы ректорши растянулись в ехидной улыбочке. – Бумага, ручка и сочинение. Да-да, вампиры и все остальные сейчас будут писать сочинение, – зловеще добавила она, увидав, как вытянулись физиономии у кровопийц. – На эту работу отводится два часа, и никто не покинет атриума за это время. Разговоры запрещены. Тот, кто посмеет выйти или не написать ни одного слова, – значок Носферона на стол и прочь из Универа!

– Вампиры в литературном жанре, мягко говоря, не сильны, – осторожно заметил Алекс. – Вот тренировки, нежить, драки – это наша стихия, а сочинения…

– Отлично, проведете пару часиков в другой стихии, – сурово оборвала его Ада Фурьевна, зацокав каблуками к выходу. – Деканы и преподавательский состав – всех попрошу на совещание в деканат. Нам необходимо обсудить дисциплину. Лина Кимовна, будьте любезны, проследите за порядком и выполнением моего распоряжения.

Деканы вслед за ректоршей вышли, осталась только рассерженная оборотенесса, яростно таращившая глаза.

Месть ректорши попала в точку: тем, кто только что собирался воевать с Тьмой, предстояло два часа тосковать над листком бумаги, вырывая из запутанных мыслей хоть какие-то связные фразы.

Вампирский сектор сник, молча злился, но уже начали шелестеть листки, которые им передавали из секторов Валькируса и Троллиума.

– Что еще за сочинения такие? – проворчал Дим Морган, попеременно заглядывая то через плечо Герки, то толкая вампиршу Машу Гиль, которая завесилась длинными волосами и сосредоточенно искала шпаргалки по сочинениям в своем смартфоне. – Машка, это типа рассказа, что ли?

– Исключение – это жестко, – прошептал Герка. – Но, кажется, разозлили мы Аду конкретно. Про бои напишу, потом две недели переломанные кости ныли.

– Р-р-разговоры! – рявкнула Лина Кимовна, оскалив клыки и обводя атриум грозным взглядом.

Шум моментально стих.

Девочки наперебой протягивали Темнейшему чистые листы бумаги, однако он дочитывал послание от Ведьмовства. Хмурясь, вампир раз сто пробежал глазами последние страницы, потом быстро подписал и едва заметным жестом подозвал паучью нежить. Пара пауков моментально подхватили стопку бумаг и засеменили между рядов туда, где виднелся светлый бертиловский затылок.

– Муранов, в чем дело? – Лина Кимовна напряженно следила за этими манипуляциями, глядя, как Бертилов что-то черкает ловко выхваченной у сидящей позади отличницы Лизы Маркиной необкусанной авторучкой. После этого ведьмовской документ моментально исчез – пауки Мурановых, схватив его, утащили в янв.

– Напоминаю правила, – вытянув длинную шею и хрипло кашлянув, размеренно заговорила преподавательница в такт своим шагам, ходя туда-сюда вдоль доски: – Пишем внимательно и серьезно, тролльские фокусы с прыгающими буквами не принимаются, прожженные фурьим ядом сочинения сядете переписывать заново… Для тех, кто в тайном мире занимает особое положение, написание сочинения все равно обязательно. В Носфероне свои законы, и будьте добры их соблюдать. У всех есть листки? Некоторые так и не приступили к работе!

Говорилось это специально для Темнейшего, и за несколько секунд паучья нежить создала для своего повелителя серебристый пергамент с тонкими узорами по краям.

Атриум вздыхал, шелестел, едва слышно шептался, кто-то из запасливых вырывал листки из новеньких тетрадей и щедро делился с неимущими. Потом аудитория погрузилась в напряженную и вдумчивую тишину.

Вампирский факультет страдал и мучился, вспоминал летние бои и корявым почерком выводил перлы про свои драки, кикиморы вдохновенно описывали походы по магазинам и путешествия, новички в подробностях рассказывали о летних сборах к отъезду в Носферон.

Гильс Муранов написал посредине листка только одно слово: «Дрался». После чего сложил сочинение и погрузился в раздумья.

Бертилову тема сочинения явно не понравилась: он кривил губы, потом подождал, пока написанное им слово прочтут все любопытные девицы, которые усиленно вытягивали шеи и таращились со всех окружающих скамеек.

– Про любовь с ведьмой там, да? – донесся девчоночий шепот. – Ой, как интере-есно…

Когда сидящие позади Егора девицы прочли написанное и дружно покраснели, лист с его сочинением сам спрыгнул со стола, свернулся по краям и поскакал на четырех ножках-кульках по столам. Кто-то пытался его ухватить, кто-то с визгом отшатывался, пока импровизированный бумажный скакун вдруг не прыгнул за шиворот той самой кикиморе, которая прокомментировала летние похождения Егора.

Стук указки по доске и резкий окрик Лины Кимовны прервали веселье, хотя листок бумаги, выбравшись из рукава кикиморы, продолжил бегать по столам уже не галопом, а рысью, ловко отпрыгивая от плевков студенток-фурий.

– Ну, это самое наименьшее зло, которого я ожидала от проблемных старшекурсников… хоть не ринулись на войну и не натворили бед, – под нос себе пробормотала Лина Кимовна и тут же рявкнула: – Бертилов! Пишите все заново, это безобразие принято не будет! Продолжаем работу, тихо и спокойно…

Однако преподавательница ошибалась: тихо и спокойно все-таки не было. Какое-то волнение в атриуме происходило. Вдруг у сидящих в дальних рядах пошел изо рта белый пар.